Руководивший ленинградскими саперами полковник Бычевский, к примеру, не подозревая о новой опасности, был занят день и ночь: установка мин, взрывы мостов, бесконечные попытки поставить на пути немцев заграждения. Утро 28 августа началось для него во многом, как и остальные августовские дни, из которых впоследствии память выстраивала смутную хронологию катастрофы.

В то утро Бычевский тревожился по другому поводу. В разгар битвы исчез начальник штаба генерал Д.Н. Никишев[125]. Человек недоверчивый, он скептически относился к желанию и возможности Москвы обеспечить ленинградскую оборону необходимыми ресурсами и не скрывал своего отношения. Вместе с ним исчез его заместитель Н.Г. Тихомиров. Почему? Об этом Бычевскому было известно не более, чем о других странных изменениях в кадровом составе командования, по причине которых часто исчезали его коллеги без всяких объяснений. Может быть, Никишев обидел Ворошилова? Но это лишь предположение. Вместо Никишева появился полковник Н.В. Городецкий из 23-й армии, хороший, энергичный командир, но ему нелегко было сразу же разобраться в сложном сплетении бушевавших в то время боев. Городецкий делал ошибки, некоторые из них дорого обошлись Ленинграду.

Под Ленинградом воздух наполнен ароматом цветущей гречихи, густых зарослей золотарника. В это яркое августовское утро новый начальник штаба сообщил Бычевскому, что 48-я армия ведет тяжелые бои по защите железной дороги Москва – Ленинград и нуждается в помощи. Он просил Бычевского направить в Тосно отряд саперов, чтобы поставить ряд минных полей и разрушить все те мосты, которые могут захватить немцы. Тосно было расположено примерно в 24 километрах к юго-западу от Мги.

Бычевский выслал маленькое подразделение из 2-го резервного понтонного батальона и решил сам вместе с политработником Николаем Мухой поехать ознакомиться с обстановкой.

Они выехали на Московское шоссе, прямое как стрела, идущее параллельно железной дороге. Возле Красного Бора, большого села в 24 километрах от Ленинграда, они услыхали стрельбу в лесу и, выйдя из машины, очень осторожно стали пробираться в ту сторону, откуда доносились звуки. Они находились менее чем в 8 километрах к югу от Колпинского укрепленного района, расположенного вдоль маленькой речки Ижоры. Ижорский рабочий батальон артиллеристов и пулеметчиков совсем недавно занял укрепления, это были добровольцы, не обученные стрельбе от стационарных батарей. А за этим небольшим подразделением не было никого – пустое Московское шоссе, ведущее прямо к юго-западным воротам Ленинграда.

Что же будет, думал Бычевский, если немцы прорвутся здесь? Они подошли к деревянному заграждению, установленному поперек шоссе. Рядом бронемашина с двумя генералами – А.И. Черепановым и П.А. Зайцевым, которые командовали пехотным полком и небольшим саперным подразделением, посланным Бычевским в Тосно. Они вели бой с немцами, при этом у пехотного полка имелось лишь по 15 патронов на винтовку и 3 автомата.

По-видимому, немцы прорвались за Тосно, где оборону держали остатки 48-й армии, и в бой вступила немецкая разведка на бронетранспортерах.

Генерал Зайцев отправился назад к укреплениям на реке Ижоре, чтобы попытаться организовать там оборону, остальные остались на шоссе сдерживать продвижение немцев, насколько хватит сил.

Немцы усилили огонь. Русские отошли на пару километров, пока саперы наскоро сооружали деревянные заграждения вдоль шоссе и ставили противотанковые мины. У пехотного полка кончались боеприпасы. Русских наверняка бы одолели, если бы не огневая поддержка подошедших пяти советских тяжелых танков.

На шоссе появились было два легких немецких танка, но один подорвался на мине и загорелся, другой был подбит своей же артиллерией. Немцы стали вести интенсивный минометный огонь, «мессершмитты» с воем проносились над шоссе, не умолкая строчили пулеметы.

У русских выбора не было, они отступили на укрепленные позиции у Ям-Ижорска; саперы Бычевского заминировали мост через небольшую речку Ижора. Когда немцы приблизились к мосту, их на время задержали мины. Это были передовые немецкие разведывательные подразделения 39-го армейского корпуса 16-й армии, включавшей 12-ю бронетанковую дивизию, а также 121-ю и 96-ю пехотные дивизии (со 122-й пехотной дивизией во 2-м эшелоне).

Наступали сумерки. Бычевский и Муха должны были ехать в Смольный с отчетом. Уже началась артиллерийская дуэль между ижорским батальоном и немцами. Командиры на минуту остановились – пожелать удачи одному из рабочих отрядов, которым командовал И.Ф. Черненко, инженер крупного Ижорского завода.

Черненко в то утро прибыл в Колпино из Ленинграда. На станции он смог лишь купить билет до Понтонной, кассирша в окошке сказала, что железная дорога под обстрелом, один поезд подбит. Доехав до Понтонной, он пешком отправился в Колпино, примерно через час его послали на передовую. День был жаркий, но Черненко решил идти в кожаной куртке: может быть, ночью будет холодно в траншеях. И он не ошибся.

Ижорский завод, где работал Черненко, один из крупнейших в России. Созданный в 1722 году по приказу Петра I для производства необходимых в судостроении пиломатериалов, он в середине XVIII века начал производить якоря и медную обшивку, а в XIX веке стал пионером в машиностроении, производстве котлов, двигателей, турбин, брони и тяжелого военного снаряжения. Он изготовлял броню для первых российских дредноутов – «Петропавловск», «Севастополь», «Гангут», «Полтава».

В советское время он значительно вырос и теперь гордился своими блюмингами, прокатными станами, целым рядом специализированных заводов, в том числе по производству артиллерийских орудий, снарядов и, что было особенно важно в данный момент, тяжелых танков. Он выпускал и надежные советские танки Т-34, и массивные 60-тонные гиганты КВ, наличие которых немцы начинали ощущать на себе.

Немецкие войска не только стояли у ворот Ленинграда, в пределах досягаемости действия их артиллерии находился военный завод, чья продукция имела жизненно важное значение для обороны Ленинграда и для всех советских фронтов.

Отряды, куда входили тысячи добровольцев с Ижорского завода, находились в этот момент на линии укреплений вдоль речки Ижоры. Большинство было вооружено винтовками из учебных тиров, карабинами, ручными гранатами, пистолетами. Немногие прошли подготовку более чем за 1–2 дня. Их поддерживали самодельные бронетранспортеры – полутора– и трехтонные грузовики, которые в цехах покрыли тонкой броней. Сколько времени сумеют эти отряды продержаться в случае серьезного наступления 39-го немецкого корпуса? Точного ответа на этот вопрос не было.

К вечеру в длинных цехах Ижорского завода, построенных из красного кирпича, стали говорить, что немцы подходят к городу. Вдали слышна была канонада, грохотавшая, как летняя гроза. Ночь была темная, беззвездная, на далеком горизонте возникли неясные отблески огня.

Г.Л. Зимин, секретарь заводской партийной организации, созвал партийное собрание.

Нам не нужны болтуны и трусы, заявил он резко. Настоящие ижорцы возьмут винтовки и – вперед! Нельзя терять время. Если мы немцев не остановим, они