Приезд Маленкова и Молотова в Ленинград выпал из советской историографии, но однажды он все-таки был с уверенностью отмечен как выдающееся событие. В своей биографии, которая опубликована в Большой Советской энциклопедии в 1952 году, Маленков с гордостью заявляет, что он «в августе 1941 года находился на Ленинградском фронте». И в стандартных исторических материалах, изданных в 1953 году, его приезд упоминается. Действительно, официальная версия состояла в том, что «под их (Маленкова и Молотова) твердым руководством были разработаны планы и осуществлены меры по организации разгрома врага». Или, как сказал другой историк, «в сентябре в самый острый момент борьбы за Ленинград Центральный комитет направил В.М. Молотова и Г.М. Маленкова в осажденный город для организации его обороны».

Вероятно, помощь оказавшимся в тяжелейшем положении защитникам Ленинграда входила в задачи прибывшей туда комиссии. Но возможно – и это Кузнецов дает понять, – ей было поручено решить, следует ли оставить Ленинград. Первым туда прибыл Воронов. Человек высокого роста, вдумчивый, его спокойствие внушало уверенность. Он прибыл 22 августа и очень разволновался. «К моему удивлению, – вспоминал он, – в городе продолжалась вполне мирная жизнь. Можно было подумать, что бои идут на ближних подступах к Берлину, а не у стен Ленинграда».

Его ужаснуло, что ничего практически не было предпринято для эвакуации всего населения, он увидел в этом ясное подтверждение недостаточного понимания нависшей над городом опасности. И он был прав.

Государственный комитет обороны, вспоминал Воронов, потребовал немедленной эвакуации из Ленинграда детей, женщин, стариков, а также всех научных учреждений и предприятий, которые нельзя было использовать для самых насущных нужд города и фронта. Комиссия потребовала, чтобы вся жизнь города немедленно перестроилась на военный лад.

Критика Воронова была справедливой, но уже было слишком поздно устранить роковые последствия фальшивого оптимизма.

26 августа Жданов, Ворошилов и, возможно, Воронов говорили со Сталиным по ВЧ. Они сообщили об отчаянной ситуации, которая создалась оттого, что немцы захватили станцию Любань в 60 километрах южнее Ленинграда и перерезали Октябрьскую железную дорогу между Ленинградом и Москвой – главное для города средство связи. Чтобы удержать город, требуются дополнительные силы, заявили они Сталину.

И Сталин ответил на этот вопль о помощи, согласился дать четырехдневную продукцию ленинградских танковых заводов (главным образом танки КВ, 60-тонные гиганты, которые выпускали Ижорский и Кировский заводы). Эти два завода были главными производителями бронированного вооружения в СССР, и, как ни опасно было положение Ленинграда, их продукция почти полностью продолжала поступать в центральные стратегические резервы Красной армии в район Москвы[118]. Приказ Сталина означал для Ленинградского фронта 25–30 новых танков, многие сразу направлялись на фронт, их стальные корпуса еще не были покрашены и сверкали.

Более того, Сталин обещал послать Ленинграду 4 авиаполка и 10 батальонов пехоты. Таким образом, общее число резервных войск, направленных с начала войны на Ленинградский фронт, составит 70 батальонов. В то же время Сталин сурово потребовал от ленинградского командования «привести в порядок» 48-ю армию (на деле существовавшую лишь на бумаге после постигших ее в последнее время неудач) и сильно заминировать шоссе Ленинград – Москва и подступы к Ленинграду. На деле, правда, немцы уже перерезали шоссе между Москвой и Ленинградом.

Каждый из десяти батальонов, которые Сталин согласился послать в Ленинград, включал тысячу или более человек, но не все имели опыт и далеко не все были вооружены.

«Не спешите посылать их в бой, – предупредил Жданов Г.X. Бумагина, члена военного совета 48-й армии. – Новобранцев надо немного подготовить к боям».

Напрасное предостережение. Фашистский 39-й бронетанковый корпус 3-й бронетанковой группы рвался вперед, от Любани – на Тосно и Мгу, в окрестностях Ленинграда. Командующий 48-й армией, понесшей сильный урон, бросал в бой все доступные ему силы, пытаясь задержать продвижение немцев, но ничто не помогало. Немцы безжалостно рвались вперед. Сталин так определил основную задачу ленинградского командования: защитить город от нападения с запада, юго-запада и юго-востока; не дать немцам перерезать Октябрьскую, Печорскую и Северную железные дороги, твердо удерживать Копорское плато, чтобы обеспечить оборону Ленинграда с моря; остановить наступление финнов на реке Вуокса и не дать им перерезать Кировскую железную дорогу.

Но такая задача была не под силу защитникам Ленинграда – и так же непосильна для любого подкрепления, на какое город мог рассчитывать.

Именно в такой мрачный момент появились Маленков и Молотов.

Маленков был главным соперником Жданова в качестве возможного сталинского преемника и придворного фаворита. Роль Молотова была далеко не равнозначна, но есть признаки, показывающие, что он был на стороне Маленкова, а не Жданова. Оба, и Маленков, и Молотов, были членами хунты из 3 человек, взявшей власть в июне, когда Сталин руководить не мог; они входили в ту самую тройку людей, которые отослали Жданова обратно в Ленинград, чтобы он отстаивал свою вотчину, однако отстранили от принятия решений и от деятельности в Москве, удовлетворявшей его честолюбивые замыслы. Жданов был в Ленинграде уже два месяца, руководил обороной, но не особенно отличился, а теперь надо было принять серьезнейшее решение. Может ли город выстоять? Есть ли способ помешать немецкому наступлению?

Из сообщений тех, кто остался в живых, доходят лишь отголоски бесед, которые вели высшие советские руководители, – бесед, с виду невозмутимых, за которыми прятались опасения, волнения. Всякое упоминание в связи с этим о Маленкове и Молотове исчезло со страниц советской прессы после предпринятой ими в 1957 году недостойной попытки прогнать Никиту Хрущева. Жданов не оставил никаких записей до своей безвременной кончины 31 августа 1948 года, а большинство его ближайших помощников было расстреляно в последующие годы[119].

Несомненно, встал тогда неизбежный вопрос об оставлении Ленинграда. Если были при этом обсуждении противоположные точки зрения, то, видимо, следующие: Жданов за то, чтобы не оставлять, Маленков и Молотов за то, чтобы оставить.

Начались обычные смещения и перемещения командования – явный признак кризиса на советском фронте. 23 августа Карелия отошла от Ленинградского командования. 29-го Государственный комитет обороны (не идея ли это Маленкова и Молотова?) назначил Ворошилова командующим Ленинградским фронтом, Жданова и секретаря горкома Кузнецова членами Военного совета и генерала Попова начальником штаба. Это имело определенный смысл, но означало также снижение роли Ворошилова и Жданова, которые прежде руководили всем комплексом фронтов и армий в районе Ленинграда. Теперь у них остался один только фронт, главным образом в самом городе. И на следующий день был распущен Совет обороны Ленинграда, а все