Волканские воины одерживают верх, тесня наших солдат у входа на арену. Райан и Вульф сражаются вместе с ними, но их слишком мало, чтобы победить.

Любой историк сказал бы, что эта битва Астаньоном проиграна.

И все же, если кто-то из налетчиков думает, что увезет меня в замок Драхаллен, он недооценивает волю женщины.

Торр, ― говорю я, готовая отдать приказ, но останавливаюсь.

Я поклялась себе, что не буду принуждать ни одно животное. Я никогда не лишу воли ни одно живое существо. Многие мужчины могли бы посмеяться надо мной из-за этого ― но они не понимают, что настоящая власть устанавливается не силой, а доверием.

Вместо этого я прошу его:

Пожалуйста, сожги всех наших врагов до единого.

Из его ноздрей вырывается струйка пара. Он опускает голову так, что его рог ловит луч солнечного света, пробивающегося сквозь облака, и я чувствую прилив адреналина в его собственных венах. Тысячу лет он был лишен солнечного света, источника своей силы.

До сегодняшнего дня.

Наконец-то, маленькая фея, ― говорит он, ― команда, которая мне нравится.

Когда солнечный свет отражается от солариума в его спиралевидном роге, призма магического света вспыхивает над ареной ослепительным, внушающим благоговение огнем, который поставил бы на колени даже богов.

Глава 26

Вульф

Когда на арене раздается лязг мечей, звуки и запахи битвы лавиной обрушиваются на мои чувства. Металлический привкус крови. Резкие крики сражения. Я поворачиваюсь, когда налетчик замахивается на меня. Мой меч сталкивается с его сталью, от столкновения летят искры. Я парирую еще один удар, сила которого прокатывается по моей руке, и делаю стремительный выпад, который находит свою цель. Еще один налетчик бросается на меня сзади, но я слышу его приближение и уворачиваюсь, а затем всаживаю клинок ему в спину.

Я не могу не ощущать возбуждающего прилива опасности, азарта охоты.

Но это не важно.

Важна только она.

Я поворачиваюсь к арене, и время словно останавливается.

Сабина скачет верхом на единороге, и это похоже на ожившую сказку фей. Даже в самой священной книге боги с благоговением говорят о рогатых лошадях. Во времена расцвета фей существовало лишь несколько единорогов. Даже Бессмертные не могли полностью укротить несгибаемую волю этих зверей.

Единорог ― орудие разрушения. Пороховая бочка во плоти. А Сабина скачет на нем с такой непринужденной грацией, что у меня слабеют колени.

Я мог бы поклоняться ей как своей единственной и неповторимой богине. Отныне и вовеки.

Захватывающая сцена заставляет битву затихнуть ― пауза, которую разделяют и волканцы, и астаньонцы. Я уверен, что воспоминание о том, как Сабина уверенно скачет на единороге навсегда останется в памяти каждого из нас.

Достигнув конца арены, она поднимает единорога в боевую стойку. Трепет восторга от ее победы наполняет мою грудь. Черт возьми, маленькая фиалка, ты сделала это.

И все же, несмотря на благоговение перед прекрасной сценой, в их совместном движении чувствуется ярость, в их грации ― жестокость. У меня большой опыт кровопролитных сражений, но даже я чувствую прилив ужаса перед тем, что должно произойти.

― Райан. ― Я оттаскиваю его от открытого проема. ― Назад. Всем отойти!

По моему призыву наши солдаты, опомнившись, устремляются в безопасное помещение.

Волканские воины медленнее соображают, что происходит.

Вспышка ослепительного света вырывается из единорога, словно рождение звезды. От силы света половина налетчиков падает на колени.

Из безопасного проема арки я в ошеломленном молчании наблюдаю, как его рог ловит луч солнечного света и с точностью стрелы пускает его по полу арены. Голубовато-серебристый огонь расцветает везде, куда попадает свет. Он плавит песок, превращая его в линии расплавленного стекла, которые тут же застывают в причудливые формы.

Огонь фей превращает налетчиков в пепел быстрее, чем они успевают моргнуть.

Единорог поднимает голову, чтобы изменить угол света, и волшебный огонь расходится сияющим веером по небу, испепеляя каждого грифона, которого он касается, пока их пепел не начинает кружить черной метелью над ареной.

Запах горелой плоти смешивается с нотами старого железа и черной вишни.

Волканские рейдеры пытаются укрыться, но благодаря мечу Райана и моему крепкому кулаку мы выталкиваем их на открытую часть арены, где Сабина кружит на единороге, а затем приказывает уничтожить их.

Щелчок пальцами ― и они превращаются в пепел.

На краткий миг мой взгляд встречается со взглядом Сабины. Ее волосы выбились из косы, и она похожа на саму бессмертную Солену, словно она уже не человек, а сила природы.

У меня по коже бегут мурашки от поразительного осознания, что я наблюдаю за рождением легенды, о которой будут писать и через тысячу лет.

― Она рождена быть королевой, не так ли? ― Райан произносит рядом со мной, в его голосе звучит благоговение.

― Не королевой, ― хриплю я, в горле пересохло. ― Богиней.

Райан тихонько фыркает.

― Королеву я могу приручить. Богиню? Некоторые вещи слишком сложны даже для меня.

Слишком? Нет. То, что я чувствую к Сабине в этот момент, не имеет ничего общего с играми во власть; любить ее ― значит танцевать с огнем богов, бесстрашно и навсегда подарив ей свое сердце. Огонь, в который я готов войти, чтобы быть рядом с ней всю жизнь.

Меня не пугает сила Сабины ― я чертовски потрясен ею.

По позвоночнику пробегает дрожь, и я тихо и настойчиво спрашиваю:

― Что Сабина имела в виду, говоря о сделке с Рашийоном?

Райан кашляет в рукав рубашки, затем поправляет лямки жилета, как будто они слишком стесняют движения.

― Хм?

Моя челюсть напрягается.

― Она бы не сказала, что Рашийон говорил о сделке, если бы это было не так.

― Я понятия не имею, о чем он говорил. Не зря же его называют