Райан не идет к проходу ― не в силах сдержать эмоции, он перепрыгивает через перила ложи Бессмертных, протискивается сквозь кричащую толпу и повторяет прыжок у нижнего барьера, приземляясь на песок.

Он идет по арене мощными шагами, его лицо совершенно ничего не выражает, и на секунду мне кажется, что он вот-вот достанет нож, чтобы закончить дело, которое не удалось пятнадцати другим бойцам.

Он останавливается в двух шагах передо мной.

У меня пересыхает во рту. Я безоружен ― он может это сделать.

― Вульф Боуборн, ты ― крутой ублюдок. — Он внезапно обхватывает руками окровавленные лоскуты моего костюма и обнимает меня так сильно, что выбивает воздух из моих и без того измученных легких. ― Я знал, что ты победишь!

У меня отвисает челюсть, я теряю дар речи. Я потерял чертову уйму крови. У меня синяки в тех местах, о которых я даже не подозревал.

Райан обхватывает рукой мой загривок и говорит голосом, переполненным возбуждением:

― Все прощено. Твои грехи смыты кровью. Мы снова братья, да? Но, Вульф? ― Его голос дрожит. ― Не разбивай мне сердце снова.

Он сжимает мое плечо. Я киваю, ошеломленный, но, возможно, это просто уловка.

Главный вход открывается, и на арену выходит Сабина в сопровождении солдат. Ее глаза круглые, как серебряные монеты. Она выглядит такой же изможденной, как и я, как будто сама участвовала в битве.

Мои глаза впиваются в каждый ее дюйм, отчаянно пытаясь понять, не причинил ли ей вред Берольт, но, насколько я могу судить ― а это платье многое показывает, ― она совершенна, как рассвет.

Она останавливается, чтобы не обнять меня, и сглатывает образовавшийся комок в горле. Ее взгляд нервно мечется между Райаном и мной.

Официальным голосом, который я почти никогда от нее не слышу, она объявляет:

― Вульф Боуборн. Я приветствую твою победу.

Моя челюсть сжимается, когда я киваю, стараясь соответствовать ее тону.

― Миледи. Я не могу мечтать о вашем прощении.

― И все же оно у тебя есть. ― Ее слова звучат скованно, формально, как будто мы читаем по сценарию.

Райан обращается к толпе и, подняв правую руку Сабины и мою левую, кричит:

― Все прощено!

По лицам зрителей текут слезы. Дети обнимают родителей за ноги, а девочки-подростки бросают на арену тюльпаны.

Диктор ловит один из цветков и прижимает его к сердцу, поднимая свой рупор.

― Предательство. Бесчестие. Смерть. И в конце концов ― прощение. Какое завершение истории о Крылатой Леди и Одиноком Волке! Концовка, достойная самих богов! Наш опозоренный охотник поймал величайшую добычу ― помилование от будущих короля и королевы!

Мой желудок сводит. Боль накатывает волнами. Сабина смотрит на меня через плечо, ее взгляд быстрый и нежный, как мотылек. Если бы только люди знали настоящую историю.

Я не получил отпущения грехов ― она убила за меня.

― Склонись передо мной, Вульф Боуборн. ― Райан выхватывает меч. ― Ты восстановлен в рядах Золотых Стражей.

Я опускаюсь на одно колено, но тень падает на меня, когда я склоняю голову. В воздухе появляется странный запах. Старого железа. Запах чумы. Что-то терпкое, похожее на черную вишню. Температура резко понижается ― неужели мои чувства снова сходят с ума?

Однако на этот раз Сабина тоже обнимает себя руками, словно ей холодно.

По мере того, как тень распространяется по арене, энтузиазм зрителей сменяется криками замешательства.

― Что это? Ястребы? ― Райан хмурится, глядя в небо.

Тысячи птиц ― столько, что хватит, чтобы закрыть половину неба, ― кружат над нами, как грозовые тучи.

У меня сводит живот.

― Не ястребы, ― бормочу я, сосредоточенно разглядывая очертания птиц. ― Грифоны.

Более известные как Крылья чумы.

На стадионе раздаются крики. Пыль сыплется с крыльев птиц, когда они машут ими: мерцающий разноцветный порошок, который был бы прекрасен, если бы не нес с собой смерть.

Стоя перед входом для бойцов, Джоки одним из первых попадает под нее. Он с криком хватается за лицо, словно на него напали мошки. Через несколько секунд из его глаз и носа льется кровь. Он падает лицом в песок. Мертв.

Черт возьми.

Мне просто жаль, что я не смог убить его сам.

Еще больше криков раздается вокруг. Люди падают по всему стадиону. Плачут кровью. Врезаются друг в друга в панике, пытаясь спастись бегством. Не остаются невредимыми и высокородные зрители в ложе Бессмертных: леди Солвиг падает на перила, из ее ушей капает кровь, она кричит, а затем опрокидывается через перила головой вниз.

Раздается треск, ее череп раскалывается.

Это чертова кровавая бойня. Но у меня зудит в затылке. Ни один священник Красной церкви не пострадал. Все они спокойно стоят на своих местах. Может быть, дело в их траурных масках? Они защищают их от чумной пыли?

Пока я наблюдаю за ними, они начинают срывать с себя тяжелые малиновые одежды, обнажая висящие на поясах мечи и белокурые волосы, скрытые до этого под капюшонами.

Это не священники.

Это чертовы волканские воины.

Диктор в ужасе поднимает свой рупор, чтобы призвать к спокойствию, но чумная пыль падает на него, и он оседает, как завядший тюльпан. Его рупор падает на один из барабанов, отдаваясь эхом, подобным грому.

Все это происходит в считанные секунды, пока волна чумной пыли приближается к нам.

Райан выхватывает меч.

― Черт! Что это?

― Волканцы. Это волканцы. ― Я выбиваю меч из его руки, обнимаю его и Сабину двумя руками, а затем взмахиваю плащом Вудикса над нашими головами как раз в тот момент, когда дождь чумной пыли достигает нас.

Глава 25

Сабина

Бастен обхватывает меня левой рукой за талию, притягивая к себе под плащом, пока мы втроем вслепую пробираемся к