Искусство, придушить Честолюбие, разрушить Вдохновение и вообще всем мешать, если только при этом у нее будет Бертрам. Она строго спрашивала себя, есть ли у нее вообще гордость, не забыла ли она, что это из-за нее портрет мисс Уинтроп не удался. То ли потому, что художник влюблен в мисс Уинтроп, то ли потому, что он вообще не умеет любить.

Рано утром бледная Билли с покрасневшими глазами пришла в спальню к тете Ханне.

– Билли! – воскликнула шокированная тетя Ханна.

Билли присела на край кровати.

– Тетя Ханна, – начала она монотонно, как будто бы пересказывала выученный наизусть урок, – пожалуйста, выслушайте меня и постарайтесь не удивляться. Вы позавчера говорили, что были бы не прочь навестить свой родной город. Я подумала, что это очень хорошая идея. Если вы не возражаете, мы можем уехать сегодня.

Тетя Ханна села.

– Сегодня?

– Да, – подтвердила Билли, не улыбаясь. – Нам нужно куда-нибудь уехать прямо сегодня, и я подумала, что этот город порадует вас больше всего.

– Билли, что все это значит?

Билли тяжело вздохнула.

– Я понимаю, вы должны все узнать. Я разорвала помолвку и не желаю видеть Бертрама, поэтому я уезжаю.

Тетя Ханна рухнула обратно на подушку. Зубы у нее стучали.

– Святые угодники, Билли! Подтяни одеяло повыше, – простонала она. – Билли, что ты имеешь в виду?

Билли покачала головой и встала.

– Я ничего не могу больше рассказать, тетя Ханна. Пожалуйста, не спрашивайте меня и не заговаривайте со мной об этом. Вы поедете со мной?

Тетя Ханна, в ужасе глядя на измученную Билли, кивнула и сказала:

– Конечно, Билли, я поеду с тобой куда угодно, но почему ты это сделала? Почему?

Чуть позже Билли написала Бертраму еще одно письмо:

«Дорогой Бертрам, сегодня я уезжаю.

Так будет лучше для всех. Уверена, что ты с этим согласишься. Пожалуйста, не пытайся меня увидеть и не пиши мне. Это не сделает счастливее ни одного из нас. Ты должен это понимать.

Всегда твой друг,

Билли».

Бертрам, прочитав это, побелел еще сильнее, и его сердце снова заболело. Он поцеловал письмо и убрал его к предыдущему.

Бертраму все было совершенно ясно. Билли пришла к выводу, что неправильным будет отдавать себя человеку, которому больше не принадлежит ее сердце. И в этом он был согласен с ней, хотя для него это было горько. Если он ей не нужен, конечно, он не станет неволить Билли. Он выполнит все ее просьбы, не станет писать ей, причиняя дополнительные страдания. Но самому Бертраму казалось, что солнца на небе больше нет.

Глава XXXII

Пит приходит на помощь

Неделя шла за неделей, и вот миновал месяц. Следующие недели тоже складывались в месяцы. Наступил июль, когда усталая и тоскующая по дому Билли вернулась в Гнездо вместе с тетей Ханной.

Дом показался Билли чудесным, хотя она очень боялась его увидеть. Но Билли решила, что однажды ей все-таки придется это сделать. Она же не может все время разъезжать где-то. К тому же жизнь дома может оказаться такой же простой, как жизнь в отъезде. Во всяком случае, тяжелее она не будет. В этом Билли была убеждена. А еще она не хочет, чтобы Бертрам много о себе думал – Билли получала очень мало новостей из Бостона.

Бертрам не писал ей вообще. Уильям написал дважды: два грустных, озадаченных письма со множеством вопросов, на которые было очень сложно ответить.

От Мари приходили похожие письма. Самыми веселыми были письма Алисы Грегори. К тому же в них содержалось единственное утешение, которое было у Билли в эти недели: из них становилось очевидно, что сердце Аркрайта оживает и что Алиса Грегори стала лучшим бальзамом для его уязвленных чувств. Из этих писем Билли также узнала, что честь судьи Грегори полностью восстановлена и, как Билли говорила тете Ханне, «любой может сложить два и два и получить четыре».

В восемь часов дождливым июльским вечером Билли и тетя Ханна вернулись в Гнездо, и в пятнадцать минут девятого тетю Ханну позвали к телефону. Вернувшись к Билли, она плакала и ломала руки.

Билли бросилась к ней.

– Тетя Ханна, что такое? Что случилось?

Тетя Ханна упала в кресло, не переставая рыдать.

– Билли, я не знаю, как рассказать это тебе, – стонала она.

– Тетя Ханна, расскажите. Что случилось?

– Билли, Билли, я не могу.

– Придется! Что такое, тетя Ханна?

– Б-бертрам…

– Бертрам! – лицо Билли посерело. – Говорите немедленно, что случилось.

Вместо ответа тетя Ханна закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Билли, совершенно вышедшая из себя от ужаса и боли, рухнула на колени рядом с ней.

– Тетя Ханна, вы должны мне все сказать!

– Я не могу, Билли. Бертрам… Бертрам ранен, – истерически выкрикнула тетя Ханна.

– Ранен? Как?

– Я не знаю. Мне рассказал Пит.

– Пит!

– Да. Роза сказала ему, что мы приезжаем, и он телефонировал мне. Он сказал, что, может быть, я смогу что-нибудь сделать, поэтому Пит мне рассказал.

– Да-да, но что он рассказал?

– Что он ранен.

– Как?

– Я не расслышала, но думаю, что это была авария, автомобильная. Билли, Билли, Пит сказал, что у него повреждена рука, правая, и он, может быть, никогда больше не сможет рисовать.

– Господи! – Билли дернулась, как будто эти слова ее ударили. – Только не это, тетя Ханна, только не это.

– Так сказал Пит. Я не уверена, но я так услышала. И, Билли, он был без сознания. А может быть, и до сих пор без сознания. Пит говорит, что он зовет тебя.

– Меня? – лицо Билли вдруг изменилось.

– Да. Он снова и снова звал тебя, пока был без сознания, поэтому Пит мне и сказал, что не совсем понимает, что случилось, не верит, что между вами в самом деле что-то пошло не так, и что ты тоже в это не поверишь, если услышишь его и поймешь, как он тебя любит. Билли!

Билли встала и бросилась к электрическому звонку, призывающему Розу. Ее лицо озарилось. В следующее мгновение появилась Роза.

– Вели Джону немедленно приготовить Пегги, – приказала хозяйка.

– Билли! – воскликнула тетя Ханна, когда служанка убежала. Билли дрожащими пальцами надевала шляпку, которую только что сняла. – Билли, что ты собираешься сделать?

Билли удивилась:

– Разумеется, я еду к Бертраму.

– К Бертраму? Но ведь почти половина девятого, дитя мое, и к тому же идет дождь.

– Но я нужна Бертраму! – воскликнула Билли. – Какое мне теперь дело до дождя?

– Святые угодники! – взвыла тетя Ханна, снова заламывая руки.

Билли нашла пальто. Тетя Ханна всполошилась.

– Билли, не