В руке Маэдроса засверкал золотыми и кровавыми искрами воздетый к низкому серому небу гномий клинок. Азагхал просиял. Драгоценное оружие заблестело среди алых химрингских знамён.

— Что бы ни писали белериандские книжники, что бы ни пели менестрели королей, — усиленная чарами речь заглушила все звуки города, железо в голосе лорда практически перестало быть заметным, — победа в Дагор Аглареб — наша победа! Помните, что блестит не только чистое золото, но лишь благородный металл со временем не потускнеет. И пусть его сияние не кажется ярким на фоне фальшивки, оно вечно, в отличие от лживо сверкающей подделки.

Послышались одобрительные возгласы, кто-то захлопал в ладоши.

— Изначально единый Народ Звёзд по прихоти Валар был разделён на светлых и тёмных, но теперь, когда ослеплённые светом прозрели во мраке, а блуждавших во тьме озарили Анар и Итиль, мы сплотились вновь против общего врага! Мы — это вновь единый Народ Звёзд и гордые Кхазад! Помните, что не каждый странствующий по бездорожью заблудится и сгинет! Найти путь можно и в непроходимой чаще, и любой из нас готов помочь собрату в беде. Мы сильны, и даже старость не означает слабости!

Азагхал одобрительно кивнул, мол, да, это правильные слова для смертных наугрим, вклад которых в войну против Моргота нельзя преуменьшать.

— Мы все здесь потомки первых эльфов и гномов, пробудившихся в опасных землях, боровшихся за жизнь и побеждавших. Многие, увы, не увидели наших подвигов, но они всё равно остаются нашей могучей опорой сквозь века. Наши родоначальники — словно мощные и глубокие корни деревьев, коим не страшны даже самые лютые и длительные морозы, и никакой безжизненный лёд не способен остановить идущих к цели!

Варнондо, стоявший на площади рядом с супругой и сыном, опустил глаза.

— Сегодня, — Маэдрос бросил короткий взгляд на брата, — я хочу вспомнить своего отца, короля Нолдор, который и привёл свой народ на войну с врагом всей Арды. Пламенный Дух был сражён чудовишами и обратился в пепел, но его огонь по-прежнему горит в сердцах всех, кто шёл за Феанаро Куруфинвэ или позже присоединился к его наследникам. Огонь возрождается из золы каждый раз, когда на горячие угли льют масло! Пепел снова вспыхнет, и алые сполохи озарят небо! Свет прольётся из тени!

— Я обязательно сложу такую песню, — вполголоса пообещал Макалаурэ, — только ты слишком длинно говоришь. Надо лаконичнее, брат.

Маэдрос проигнорировал критику, внимательно следя за реакцией горожан.

— Наш дух борьбы, — заговорил химрингский лорд после короткой паузы, — словно меч в руках воина. И даже если клинок ломается в бою, его можно перековать и сражаться дальше! Сражаться до победы, которая непременно будет за нами!

— И лишённый короны снова станет королём, — нараспев добавил Макалаурэ так, чтобы услышал только брат.

Маэдрос снова проигнорировал, однако скрыть эмоции не смог, и мёртвые стальные глаза на миг отразили боль и вину.

— Слава воинам Белерианда! — крикнул химрингский лорд. — Айя Феанаро Куруфинвэ!

Толпа подхватила возглас, снова зазвонили стихшие было колокола.

Рука с мечом опустилась.

— Его имя Нарсил, — зачем-то констатировал король-менестрель. — Нарсил. Феанаро и Сильмарили. Не знаю, каков этот меч будет в бою, но он точно создан, чтобы возрождать надежды.

— И я в это верю, — хохотнул Азагхал. — Молодец, аманэльда! Сильная речь.

Маэдрос замер, медленно обернулся на брата.

— Именем Создателя Эру Илуватара, — пронизывая менестреля сталью ледяного взгляда до содрогания, тихо заговорил старший Феаноринг, — приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль!

— Клянусь вечно преследовать огнём и мечом, своим гневом любого, — покорно начал повторять Макалаурэ, чувствуя, как весь мир вокруг исчезает, погружается во мрак и метель, — будь то Вала, Майя, эльф или иное творение Эру, что уже живёт или родится позже, великое или малое, доброе или злое, кое завладеет или попытается завладеть Сильмарилем, будет хранить у себя или станет препятствовать отвоевать святыню рода Феанаро Куруфинвэ! Да падёт на меня вечная тьма, если отступлюсь от своего Слова!

— Клянусь! Клянусь!

— Клянусь!

Примечание к части Песни:

Анна Герман "А он мне нравится"

"Хорошо быть пивоваром" Тролль Гнёт Ель

Алла Пугачёва "А знаешь, всё ещё будет"

Ялла "Последняя поэма" из к/ф "Вам и не снилось"

Примечание к части Небольшая НЦа, сюжет в следующей главе. Лучший день в жизни

Дверь в покои медленно приоткрылась, и для уставшего от тяжёлых мыслей эльфа ночь озарилась тёплым золотом дня.

— Вирессэ… — выдохнул Карнифинвэ и бросился к любимой, хотя ещё мгновение назад, казалось, был не в силах подняться с постели. Сжав супругу в объятиях, нолдорский принц уткнулся в шёлковые волны волос, тяжело прерывисто дыша. — Вирессэ…

Осторожно прикрыв дверь, эльфийка погладила мужа по обнажённой исхудавшей спине и ласково произнесла, слегка прикусив кончик уха супруга:

— Не переломай мне рёбра.

— Прости, — прошептал Карнифинвэ, ослабив объятия, — спасибо, что вернулась! Спасибо!

Выдохнув будто через силу, Нолдо принялся осыпать поцелуями лицо и шею супруги, руки скользнули под платье.

— А как же иначе? — ласково спросила эльфийка, чувствуя, как жизнь возвращается к мужу, только что выглядевшему живым мертвецом.

— Вирессэ…

Больше ничего сказать не получилось — губы сомкнулись в поцелуе, дыхание стало одно на двоих. Карнифинвэ, практически не встававший с постели уже с дюжину дней, был и так раздет, поэтому жена сразу заметила, как любимый осунулся за время разлуки. Стало тревожно, сердце болезненно сжалось, а нолдорский принц, утонув в нахлынувших эмоциях, судорожно стягивал с супруги всё, что на ней было, жадно ласкал бархатистую кожу, а когда одежды не осталось, подхватил любимую на руки и, не прерывая поцелуя, отнёс в кровать.

Рухнув на небрежно откинутые одеяла, Карнифинвэ подмял под себя Вирессэ, которая тут же