Мне говорят — одет он слишком просто.

Мне говорят: «Поверь, что этот парень

Тебе не пара, совсем не пара!»

А он мне нравится, нравится, нравится,

И для меня на свете друга лучше нет.

А он мне нравится, нравится, нравится,

И это всё, что я могу сказать в ответ.

Он объясниться мне в любви не смеет

И только лишь, как девушка, краснеет.

Мне говорят: «Твой выбор не из лучших,

Ты нас послушай, ты нас послушай!»

Признаться вам, сама не понимаю,

Зачем о нём так часто я вздыхаю?

И почему мне только светит солнце

В его оконце, в его оконце?

А он мне нравится, нравится, нравится,

И для меня на свете друга лучше нет!

А он мне нравится, нравится, нравится,

И это всё, что я могу сказать в ответ.

***

— Ваша затея провалилась, — сделал вид, будто говорил несерьёзно, Макалаурэ. — Я всем сердцем верил, что, уехав от своей братской могилы, празднуя здесь окончание ославившей меня в веках битвы, почувствую если не веселье, то хотя бы облегчение. Но нет, мне ещё паршивее, чем раньше, когда я запирался в покоях или приходил на курган. Я чувствую, что предаю всех тех, кто скорбит, тех, кто пал. Я не могу веселиться, понимая, чего стоила наша победа.

Сидевшие в небольшом зале, который можно было быстро превратить в оборонительный пункт, гости Химринга молча согласились, и даже Азагхал, усиленно пытавшийся поддерживать радостный настрой, начал сникать.

— Это потому, — сверкнул глазами Алмарил, проследив взгляд Маэдроса, лишь на миг сменивший направление с севера на брата-менестреля, — что осада затянулась. Нужно что-то сделать, нечто такое, чего не делали раньше.

— Это хорошее предложение, — согласился Макалаурэ, отпивая вино и прислушиваясь к приближавшимся шагам за дверью, которые услышал раньше всех, — только вот беда: то, что мы ещё не делали, сделать невозможно даже в теории.

— Лорд Маэдрос, дядя, — сын нолдорана Морифинвэ подался вперёд, — я хочу поехать в Барад Эйтель. Я поговорю с командирами и сам организую разведку.

— Твой отец не простит мне гибель сына, — многозначительно взглянул на племянника старший Феаноринг, не сказав вслух «ещё одного».

Хеправион налил всем вина, пододвинул ближе кубки.

— Меня не интересует его мнение, — скривился Алмарил, — и тебя, дядя, не должно. Скажи, что мой отец сделал для войны? Лишил нас оссириандских ресурсов, поссорил гномьи города, предоставил убежище целому войску с Тол-Сириона, тем самым проредив нашу армию, а теперь мешает Нолофинвэ торговать, тем самым ослабляя ещё один рубеж?

Названный в честь химрингского лорда, воин Майдрос хмыкнул — на лице молодого эльфа отразилось всё то, что смогли скрыть остальные: да, политика Таргелиона вредила Хитлуму, но не радоваться этому было слишком трудно.

— Зачем тебе Фирьяр? — спросил племянника король-менестрель, и в этот момент, постучав лишь для вида, в зале появился Варнондо, недовольный и уставший.

— Простите за опоздание, — сказал посланник верховного нолдорана, мастерски делая вид, будто был изначально приглашён на совет.

— Он вовремя, — повеселел Алмарил, — пусть обрадует своего хозяина, что я поеду в их земли, но безо всякого обмена, потому что в Барад Эйтель руководит не узурпатор, а всеми любимый и уважаемый герой Астальдо. Ему не нужно доказывать права на власть, оказывая давление на подданных и соседей.

Варнондо промолчал, сделав вид, будто никто ничего ему не говорил. Взяв кубок и бутыль и самостоятельно налив себе вина, военачальник Нолофинвэ сел за стол напротив химрингского лорда, оказавшись между Майдросом и сыном Морифинвэ.

— Айя Феанаро Куруфинвэ! — поднял тост Макалаурэ, наслаждаясь реакцией собравшихся.

Посланник верховного нолдорана как ни в чём не бывало поддержал восхваление и сделал глоток в честь полубрата своего короля.

— Вам приходится славить умершего за неимением и непризнанием живых владык, — сказал Варнондо, и по воину стало заметно, как он напрягся, готовый защищать свою жизнь. — Новых побед нет, приходится вспоминать прошлое. Это был бы мне повод для насмешки, если бы я не являлся частью вашего народа.

— Я бы подумал, что ты согласен с нами, — мило улыбнулся правитель Поющей Долины, смотря то на вино в кубке, то на втородомовского гостя, — если бы ты не был частью народа Нолофинвэ.

— Считаешь, король Нолдор повелевает рабами без собственного мнения и воли? — серьёзно спросил Варнондо, прямо посмотрев на менестреля. — Если так, то знай, ты не прав.

— Я просто не понимаю, как можно в здравом уме хранить верность такому правителю, — развёл руками Макалаурэ и снова взялся за вино.

Военачальник верховного нолдорана не стал спорить.

— Знаете, в чём ваша проблема, эльфы? — хохотнул Азагхал, с видом знатока рассматривая разноцветные кристаллы кварца, инкрустированные в золотую чашу с хмельным напитком. — Вы живёте либо прошлым, волоча на себе неподъёмные мешки пережитых бед, либо будущим, рассуждая о планах, лелея надежды. И при этом абсолютно игнорируете настоящее! Посмотрите на мгновение «здесь и сейчас» глазами живущих нынешним днём! Давайте, братья-эльфы! Оцените, какая подобралась тёплая компания: прославляемый народом лорд великой твердыни окружён самыми близкими родственниками, друзьями и верными помощниками, и даже королевский шпион выглядит союзником! Да, кого-то здесь сейчас нет по разным причинам, но это не повод тосковать! Да, осада затянулась, да, есть разногласия и проблемы, сохраняется угроза нового нападения с севера. Но, камнем тебе по макушке, аманэльда! Каждому из вас, Нолдор! Каким бы ценным ни был ваш груз, иногда его надо класть на землю и распрямлять спину!

— Гном прав, — неожиданно высказался Варнондо. — Даже шпион короля лоялен, а вы не цените. А если без шуток, то лорд Маэдрос должен понимать — скорбь и напряжение должны быстро перерождаться в гнев и азарт сражения. Если биться не с кем, возникнет уныние, и тогда воины падут духом. Твой отец, как бы к нему ни относился мой король, во многом был прав, в частности, в попытке устроить быстрое отмщение Морготу. Любое, даже самое горячее сердце, со временем остывает.

Макалаурэ, Алмарил и Майдрос удивлённо переглянулись, старший Феаноринг перевёл взгляд с гор за окном на воина полудяди.

— И какие ещё абсурдные приказы просил передать мне верховный нолдоран, кроме самоубийственной атаки на неприступные скалы? — язвительно поинтересовался Маэдрос. — Думаешь, посланник, я не понимаю, что означают разговоры об унынии и спешке?

Варнондо покачал головой и ответил не сразу. Казалось, военачальник подбирал слова и никак не