Шрифт:
Закладка:
Карнифинвэ не ответил, однако по лицу эльфа было понятно — он уверен в обратном.
— Неужели не было надежды на лучший исход? — подбирать слова становилось всё труднее, супруга принца почувствовала, как страх заставляет дрожать руки. — Ты совсем не допускал мысли, что всё наладится?
Сын нолдорана Питьяфинвэ с горечью рассмеялся, тронул оконное стекло, местами украшенное последними узорами уходивших морозов, почти растаявшими от тёплого дневного солнца.
— Надежда… — отозвался эльф. — Необоснованные мечты о том, как всё разрешится само и без усилий. Расчёт на удачу, которая должна изменить всем, кроме меня. Да, я надеялся. Я очень хотел, чтобы ты вернулась, и мы были счастливы. Я хотел восстановить утраченное влияние и снова быть полезным для нашего дела. Хотел справедливости, поэтому и спрятал кинжал на случай, если надежды рухнут.
Вирессэ встала, осторожно промокнула ажурной салфеткой губы, медленно провела по ним языком, сделав влажными и блестящими. Подойдя к мужу и обняв его за шею, эльфийка посмотрела в серые печальные глаза.
— Надежды не рухнут, — прошептала она. — Я вернулась.
Одной рукой прижав к себе супругу, а второй снова коснувшись окна, нолдорский принц поцеловал сияющую золотым шёлком макушку.
— Я смотрел сквозь стекло, слушал песни и громкие разговоры. Я представлял, что народ вдруг прозреет, восстанет против узурпатора, позорящего корону нолдорана. Я хотел этого так сильно, что однажды увидел сон о том, как открылась дверь, вошёл воин в синем плаще и сказал:
«Верховный нолдоран Нолофинвэ пропал».
Карнифинвэ рассмеялся.
— От радости я проснулся и не узнал, что случилось дальше, а потом понял — это не было реальностью, и снова стал слушать песни за окном.
— Мне кажется, ничего радостного нет в таком неожиданном визите, — задумалась Вирессэ.
— Знаешь, что я заметил, — продолжил говорить о своём эльф, — песни за окном меняются. И даже не столько тексты, сколько настроение. Хитлумское веселье всегда было фальшивкой, а теперь… Понимаешь, я слушаю и в голове возникает образ из прошлого. Когда я был маленьким, у меня была любимая рубашка из алого шёлка со звездой на груди. И однажды я понял, что вырос из неё, однако упорно продолжал надевать. Носить её стало страшно неудобно, но я говорил всем, что мне комфортно. И однажды обману пришёл конец — ткань порвалась. Так и с фальшивым весельем, построенным на нечестно завоёванной власти.
Эльфийка улыбнулась, хотя лицо осталось тревожным, но вдруг синие глаза весело заискрились.
— Ты знаешь, что верховного нолдорана нет в городе? — спросила она мужа, чмокнув его в щёку. — Хотя, да, откуда тебе знать? Он уехал в Дор-Ломин вместе со всей своей свитой, а это означает, что сторожат тебя не столь усердно, как раньше, и я смогу свободнее разгуливать по Хитлуму. Осторожно, конечно.
— Дор-Ломин? Это…
Вирессэ поцеловала супруга в губы и загадочно улыбнулась.
— Не получается подчинить равных, — вполголоса произнесла эльфийка, — приходится производить впечатление на дикарей.
Дивный король Голфин
Сияющий дивным светом всадник на прекрасном белоснежном скакуне выехал вперёд и воздел сверкнувший лучом солнца клинок. Конь встал на дыбы, заржал, и потрясённым людям, павшим ниц перед владыкой, который был, разумеется, сродни Творцам Арды, показалось, будто дрогнула сама земная твердь.
— Король Голфин! — взвыл одинокий голос в ошарашенной притихшей толпе, и многие подхватили, а кто-то пронзительно зарыдал.
Нолофинвэ, сохраняя серьёзное, но доброе лицо, убрал меч в ножны.
— Король Голфин! Король Голфин!
Некогда густой лес, теперь прореженный активной стройкой и прокладкой дорог, уже стряхнул с себя снег, однако в низинах вода всё ещё стояла, скованная тонким льдом, образующимся морозными ночами.
Поселение Дор-Ломин, пока маленькое и крайне неприглядное, однако, стремительно менялось в лучшую сторону: невозможно было не заметить похожие на хитлумские дозорные башни на холмах, мостики через речку и овраг, подражавшие архитектурным шедеврам Нолдор, украшенные резьбой окошки.
Видевшие окрестности Барад Эйтель верные Нолофинвэ были приятно удивлены открывшейся картине.
— Король Голфин!
Верховный нолдоран улыбнулся и тронул коня, посылая его вперёд. Сияние величайшего эльфийского владыки озарило тёмные земли между лесистыми холмами, и народ Мараха, потрясённый увиденным, поспешил вслед за королём и его свитой по направлению к возвышавшемуся над домишками каменному строению, вокруг которого неспешно прогуливались оссириандские воины с копьями и уроженцы Невраста с луками.
— Враг засел на севере, — обернувшись и поняв, что смертные не отстанут, провозгласил Нолофинвэ, дав знак Аклариквету играть, чтобы отвлечь от короля народ, — он силён и страшен, но мы не боимся его! Знайте, герои, враг прячется, потому что боится нас! Потому что боится вас! Вас, племя Мараха!
Отрезав людям путь вперёд, стража верховного нолдорана и музыканты позволили владыке скрыться в маленькой каменной крепости, которая тут же озарилась изнутри дивным светом, Вильварин спешился и, дав знак помощникам браться за инструменты, запел:
— Мы будем драться на земле!
Под солнцем и в кромешной тьме!
Мы будем драться в небесах!
Мы будем драться до конца!
Мы будем драться, чтобы жить
За тех, кто первым был убит!
И пусть враг — призрак без лица!
Мы будем драться до конца!
Мы будем драться!
Смертные подхватили простой мотив и незамысловатые слова, воспряли от шока после встречи с сияющим владыкой и пустились в пляс.
«Слушают сейчас, — подумал менестрель, — значит, станут слушать и потом. Всё, что прозвучит на празднике. А если не поймут замысла — рядом будут те, кто объяснят».
— Мы будем драться до конца!
Мы будем драться!
***
— Они думают — я приехал ради них.
Слова, сказанные равнодушно и бесцветно, разбились об оконное стекло, и верховный нолдоран снова перевёл взгляд на сидевшую напротив за столом Линдиэль.
По-своему, по-средиземски красивая эльфийка выглядела напряжённой, однако, похоже, не оттого, что рядом сиял король.
«Что её тревожит? Что придётся признать абсолютную власть верховного нолдорана над племенем, которое называет деву своей госпожой? Но ведь Дор-Ломин — часть Хитлума. Даже если дочка Кирдана мыслит, как Обездоленные, не признавая мои границы, здесь в любом случае моя земля».
— Возможно, так и есть, владыка, — сухо произнесла Линдиэль, не зная, куда деть руки.
«Она
