были на ее стороне, сенаторы предупреждены. Она сочинила речь, которую ему надлежало произнести. Но едва скончалась Елизавета, император, в восторге радости, немедленно явился гвардии и, ободренный восклицаниями, деспотически приняв полную власть, опроверг все противополагаемые ему препятствия.

Уничтожив навсегда влияние жены, он каждый день вооружался против нее новым гневом, почти отвергал своего сына, не признавая его своим наследником, и принудил таким образом Екатерину прибегнуть к посредству своей отваги и друзей.

Петр III начал свое царствование манифестом, в котором полною деспотическою властью одарил российское дворянство правами свободных народов, как будто и в самом деле права народные зависели от подобных пожертвований; сей манифест произвел восторги столь беспредельной радости, что легковерная нация предположила вылить в честь него золотую статую. Но сия свобода, которую на первый раз понимали только по имени и права которой неспособен был постановить подобный государь, была не что иное, как минутная мечта. Воля самодержца без всякой формы не переставала быть единственным законом, и народ, неосновательно мечтавший о каком-то благе, но его не понимая, огорчился, видя себя обманутым.

Художник, готовивший для чеканки новые монеты, представил рисунок императору. Сохраняя главные черты его лица, старались их облагородить. Лавровая ветвь небрежно украшала длинные локоны распущенных волос. Он, бросив рисунок, вскричал: «Я буду похож на французского короля». Он хотел непременно видеть себя во всем натуральном безобразии, в солдатской прическе и столь неприличном величию престола образе, что сии монеты сделались предметом осмеяния и, расходясь по всей империи, произвели первый подрыв народного почтения.

В то же время он возвратил из Сибири толпу тех несчастных, которыми в продолжение стольких лет старались заселить ее, и его двор представлял то редкое зрелище, которого, может быть, потомство никогда не увидит.

Там показался Бирон, бывший некогда служитель герцогини Курляндской [Анны Иоанновны], приехавший с нею в Россию, когда призвали ее на царство, и как любимец государыни достигший до ее самовластия; но, вознесенный столь скромным путем, он управлял железным скипетром и за девять лет своего правления умертвил одиннадцать тысяч человек.

Сие ужасное владычество было в самую блистательную эпоху, ибо все государственные части, чины и должности находились тогда в руках иноземцев, которых Петр I избирал во время своих путешествий. Бирон, такой же иноземец, удерживая их честолюбие под игом строгости, подчинил их власти всю российскую нацию. Насильственно сделавшись обладателем Курляндии, где дворянство за несколько лет до того не хотело принять его в свое сословие, он вознамерился сделаться правителем Российской империи с неограниченною властью. Его возлюбленная, избрав при смерти своим наследником ребенка нескольких недель, говорила ему со слезами: «Бирон, ты пропадешь!» – но не имела духа отказать ему. На сей раз всё было предусмотрено. Незадолго до того он тирански погубил всех тех, кто был для него опасен, дабы, уже приняв бразды правления, явить себя милосердным. В жертву народной ненависти приказал он казнить одного из своих приверженцев, заткнув ему рот и обвинив его во всех мерзостях, учиненных в то царствование. Он хотел присвоить себе корону, но пал при первом заговоре. Три недели верховной власти стоили ему двадцатилетней ссылки. Он возвратился оттуда под старость лет, не потеряв ни прежней красоты, ни силы, ни черт лица, которые были грубы и суровы. В летние ночи уединенно прогуливался он по улицам города, где он царствовал и где всё, что ни встречалось, вопило к нему за кровь брата или друга. Он мечтал еще возвратиться обладателем в свое отечество, и когда Петр III свержен был с престола, Бирон говорил, что «снисходительность была важнейшею ошибкою сего государя, и русскими должно повелевать не иначе как кнутом или топором».

Вернулся из ссылки и низложивший Бирона фельдмаршал Миних, дворянин графства Ольденбургского. Бывший поручик инфантерии в армиях Евгения и Мальборо и обоими уважаемый, он сделался самообученным инженером, когда на досуге зимних квартир попался ему рваный учебник французской геометрии; превзойдя дарованиями всех отличных людей, с которыми Петр Великий привлек его на свою сторону, он прославился в России проведением канала, соединяющего Петербург с древней столицей, и известен был в Европе победами, одержанными им над поляками, татарами и турками.

По взятии города Данцига, откуда осажденный им король Станислав успел убежать, Бирон-правитель, упрекая Миниха в сей оплошности, приказал судить его тайным государственным судом. Миних, оправданный, не забыл этого зла и чрез восемь лет, когда родители находившегося во младенчестве Иоанна предложили ему вступить в заговор против регента Бирона, в ответ взял у них стражу, вошел во дворец и приказал его связать. Звание регента возложил он на мать императора и под именем ее управлял некоторое время империей; но, будучи ненавидим сею высокомерною женщиной, он удалился от власти и жил в уединении и с достоинством. Это, однако ж, не избавило его от ареста и суда вместе с прежнею министерией, когда получила престол Елизавета; спокойно он взошел на эшафот, где надлежало рубить его на части, и с тем же лицом получил себе прощение. Сосланный в Сибирь и хранимый под стражей в уединенном домике посреди болота, его угрозы, а иногда одно имя его заставляло еще трепетать правителей соседственных сторон, и искусство, которому он был обязан первым своим возвышением, сделалось утехою долговременного его уединения. На восемьдесят втором году возвратился он из ссылки с редкой для таких лет бодростью, не зная, что у него был сын, и тридцать три человека его потомства выступили к нему навстречу с распростертыми объятиями; при таком свидании тот, которого не трогали ни тление, ни перевороты счастья, к удивлению своему, плакал.

С того времени, как Миних связал Бирона, оспаривая у него верховную власть, в первый раз увиделись они в веселой и шумной толпе, окружавшей Петра III, и государь, созвав их, убеждал выпить вместе. Он приказал принести три стакана, и, между тем как он держал свой, ему сказали нечто на ухо; он выслушал, выпил и тотчас побежал куда следовало. Долговременные враги остались один против другого со стаканами в руках, не говоря ни слова, устремив глаза в ту сторону, куда скрылся император, и думая, что он о них забыл, пристально смотрели друг на друга, измеряли себя глазами и, отдав обратно полные стаканы, обратились друг к другу спиною.

Недалеко от них стоял Лесток, низложивший правительницу и возведший на престол Елизавету. Лесток, уроженец Ганновера, обучаясь хирургии в Париже, попал в Бастилию, потом приехал в Россию искать своего счастья и скоро очутился в Сибири. По возвращении из первой ссылки он сделался хирургом великой