высшей степени аполитичным. Стремление создавать политические партии из экономических кирпичиков является вообще колоссальной ошибкой. Я всегда самым решительным образом возражал против выставления перед выборами представителей определенных групп интересов в качестве кандидатов»[1092]. Такие рассуждения показывают, что требование Гитлера об установлении примата политики в своей сути направлено против характерного для капиталистической системы переплетения интересов политики и экономики, которое находит свое выражение в описанном им лоббизме.

Например, после захвата власти в известном выступлении в «День Потсдама» 21 марта 1933 г. Гитлер объявил о своей программной приверженности примату политики как цели его правительства: «Мы хотим восстановить примат политики, призванной организовать и направлять борьбу нации за жизнь»[1093]. Два дня спустя в речи, посвященной обоснованию закона о предоставлении чрезвычайных полномочий, он заявил: «Здесь все действия будет определять закон: народ живет не ради экономики, и экономика существует не для капитала, а капитал служит экономике, а экономика — народу!»[1094]

Отношение государства и, соответственно, политики к экономике должно было быть, по мнению Гитлера, неограниченным отношением господства, в котором правам государства принципиально противостоят не права, а исключительно обязанности экономики. Государство поэтому в любой момент имело право заявить экономике свои претензии, требования и целеполагания и реализовать их. 30 января 1934 г. Гитлер заявил, что на место «кулачного права более сильного» должны прийти «высшие интересы сообщества». «Ибо мы отдаем себе отчет в том, что гигантские задачи, которые демонстрирует нам не только экономическая нужда настоящего, но и испытующий взгляд в будущее, могут быть решены только тогда, когда представитель интересов всех имеет слово над эгоистическими мыслями отдельного человека и его воля считается окончательным решением». И в этой речи он повторил формулу, в которой была выражена его программная цель: «не народ существует для экономики, и не экономика для капитала, а капитал должен служить экономике, а она народу»[1095].

Подчеркивая полезность частной инициативы в экономике, Гитлер всегда включал ограничивающее замечание о том, что над всем должны стоять интересы общества, т. е. определенные государством политические предпосылки: «Авторитет руководства нации стоит как суверенитет над каждым, — подчеркнул он 1 мая 1934 г. — Через организацию и руководство народной общностью оно создает предпосылки для проявления способностей, знаний и рабочей энергии отдельного человека, но оно должно позаботиться о том, чтобы не было одностороннего смещения обязанностей и прав. Оно должно по отношению к любому соотечественнику, кем бы он ни был, блюсти интересы общности и обеспечивать их реализацию. Оно может признавать не особые права сословий и классов, а имеющиеся способности и умения отдельных людей и должно определять вытекающие друг из друга и необходимые для сообщества обязанности. Только в этой позиции руководства нации, стоящего над отдельными контрагентами экономической жизни, может заключаться источник доверия, являющегося одной из самых существенных предпосылок экономического успеха восстановления»[1096].

Уже в параграфе П.5.г мы установили, что Гитлер хотел своими монументальными строительными проектами продемонстрировать всемирноисторическое значение национал-социализма и, соответственно, начатую им «смену эпох». Но и примат политики над экономикой должен был получить свое архитектурное выражение. В речи на сессии по культуре «Имперского съезда свободы» он заявил 11 сентября 1935 г.: «Невозможно дать мощную внутреннюю опору народу, если большие сооружения общества не поднимутся над произведениями, которые более или менее обязаны своим возникновением и сохранностью капиталистическим интересам отдельных людей. Невозможно придать монументальным сооружениям государства или движения размеры, соответствующие двум или трем ушедшим столетиям, в то время как выражение буржуазных творений в области частного или, тем более, чисто капиталистического строительства, наоборот, многократно усилилось и увеличилось. Пока характерные черты наших сегодняшних больших городов в качестве выдающихся центров внимания представляют универмаги, базары, отели, офисные здания в форме небоскребов и т. д., не может быть речи ни об искусстве, ни об истинной культуре. Тут было бы предпочтительнее скромно придерживаться простоты. Но, к сожалению, в буржуазную эпоху строительное оформление общественной жизни сдерживалось в пользу объектов деловой жизни частного капитала. Но большая культурно-историческая задача национал-социализма заключается как раз в том, чтобы отказаться от этой тенденции»[1097]. Эта функция монументальных сооружений до сих пор не была осознана при интерпретации архитектурных планов Гитлера. Вторичная роль экономики и, соответственно, частных капиталистических интересов по сравнению с политикой и, соответственно, идеологией национал-социализма должна была отразиться и в архитектуре.

И в «Памятной записке к Четырехлетнему плану 1936 г»., написанной в августе 1936 г., Гитлер подчеркнул принцип, согласно которому государственные интересы, прежде всего вооружение и достижение экономической независимости Германии, должны иметь приоритет перед частными капиталистическими интересами. Эти государственные интересы следовало продвигать с «решительностью» и «при необходимости с такой же беспощадностью»: «Есть лишь один интерес, и это интерес нации, и единственный взгляд, который означает, что Германия должна быть политически и экономически приведена в состояние самосохранения»[1098].

В выступлении на открытии имперского партсъезда 1936 г. Гитлер однозначно высказался против «необузданной свободной экономической деятельности и за плановую экономику»[1099] и заявил: «Ни экономика, ни капитал не являются самовластными явлениями, подчиненными собственной закономерности, а во главе стоит народ, тем самым исключительно и в одиночку устанавливающий законы жизни. Не народ существует для экономики, а экономика есть прислужница народа. Народ и экономика не являются рабами капитала, а капитал есть лишь вспомогательное средство и поэтому подчинен большим необходимостям сохранения народа». В речи о культуре на том же съезде Гитлер заявил: «Необузданность политического развития передается и экономике. Кто столетиями был слугой, становится господином. При капитализме средство для цели, подчиненное функции служения, пытается подняться и помогает этим новым нарушением нынешнего органического развития создавать причины других нарушений. По видимости безличная мировая сила вторгается, таким образом, в личные судьбы народов». Тезис о «вторичной роли экономики» несовместим с капиталистическим экономическим порядком, и Гитлер сам подчеркивал эту несовместимость. «Единая линия» ни в политической, ни в экономической жизни «никогда не образуется из так называемой свободной игры всех сил сама по себе». Победа национал-социализма «покончила с игрой свободных сил. <…> Поэтому вышедшая победительницей из игры свободных сил национал-социалистическая идея и несущее и развивающее ее движение принимают руководство нацией не только в политическом, но и в экономическом и культурном отношении. Оно ставит задачи и определяет тенденцию их выполнения. Ни у кого нет больше оснований, чем у нее, но ни у кого нет и большей внутренней предпосылки». Экономике не может быть позволено «действовать произвольно, только в частных интересах, в соответствии с личными воззрениями или ради личной пользы»[1100].

Эти взгляды Гитлера находятся в явном противоречии с идеей экономического либерализма. В соответствии с