— Я тоже рад встрече с вами, мистер Прост. Скажите, что вы так же в добром здравии.

Немного холодновато, я знаю. Но я всё ещё помнил нашу последнюю встречу. Я услышал паузу, а затем нотки неуверенности в голосе Проста:

— Я в порядке, мистер Лейкен. Спасибо, что спросили.

— А ваша жена? Как поживает Есель? А дети?

— Всё хорошо, мистер Лейкен.

Ну, хватит любезностей. Я кивнул и снова радостно улыбнулся, ничего больше не говоря. Если ему нужно что-то ещё, он может это просто сказать.

После ещё одного момента неопределённости Прост перешёл к делу:

— Не хочу вас отвлекать, мистер Лейкен, но я хотел бы поговорить с вами. О Дюрен.

— Поговорить ещё? Что ж, полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как выслушать вас. Что не так с Дюрен на этот раз?

— Ничего, сэр. Просто, ну, я хотел бы поговорить, вот и всё.

О? Поговорить? Понятно. Я позволил Просту продолжить:

— Дюрен – хорошая… девушка. Но она всего лишь [Фермер], а вы, как я понимаю, нет. Она так и сказала, когда пришла в деревню день назад. Мне бы не хотелось думать, что позже она завяжет отношения с кем-то с другими обязанностями, если вы меня понимаете.

О? Это теперь «ты слишком хорош для неё»? Да что с этими людьми? Моя улыбка немного застыла у меня на лице. Но я продолжал молчать. Ждал. Ждал, пока он продолжит, чтобы потом вмазать ему по лицу.

Метафорически, конечно же.

— Мы, ах, понимаем…

Сейчас. Я перебил, делая свой голос настолько ровным, насколько я мог его сделать. Дружелюбным. Открытым. В свой тон я вложил искреннее замешательство:

— Прошу прощения, мистер Прост. Боюсь, вы немного застали меня врасплох. Видите ли, я думал, что вы пришли сюда за чем-то другим.

— Ох? За чем именно, мистер Лейкен?

— Ну, просто – и вы можете назвать меня глупым за то, что я так думаю, – но у меня было чёткое впечатление, что вы пришли сюда, чтобы извиниться.

— Извиниться?..

— Перед Дюрен. За то, что назвали её монстром. Нечеловеком. Уродом.

Хотелось бы мне видеть его лицо. Я мог только сказать, что мужчина стоял передо мной, но потом я услышал, как он заёрзал на снегу. Неуверенно.

— Я, ах, сожалею о том дне, мистер Лейкен. Действительно сожалею. Но я говорил только правду. Её нужно было сказать. И даже если Дюрен была… расстроена, это не меняет фактов. Так что я не думаю, что мне нужно кому-то что-то говорить, если вы меня понимаете.

Я снова его прервал. На этот раз я даже не пытался скрыть в своём голосе нотки раздражения и гнева.

— Нет, конечно же, нет. Вы взрослый мужчина, а Дюрен – всего лишь юная девушка, которая ориентируется на вас, как на взрослого. Почему вы должны извиняться перед ней за то, что сказали правду? Почему вы должны чувствовать вину за то, что ранили чувства полутролля? Моя ошибка.

Голос Проста тоже стал грубее, но он по-прежнему был настроен на вежливость. Интересно, почему? Непохоже, что я смог бы победить его, если дело дойдёт до драки. Но, может быть, в нём есть что-то большее, чем просто фанатизм и предрассудки. Может быть, он знал, что я прав.

— Вы, кажется, считаете, что я сейчас должен разговаривать с Дюрен, мистер Лейкен?

— Я бы никогда не стал указывать взрослому мужчине, что ему делать. Но в наши дни их так трудно найти. Куда бы я ни смотрел, я их не вижу.

Ещё один словесный удар, и я знал, что он что-то задел. Но Прост – упрямый человек, фермер. Такой не сдаётся, он копает и продолжает двигаться вперёд. Разумный тон, примирительные слова. Я видел, что он хочет, чтобы я согласился с ним, немного уступил. Этого не будет.

— Дюрен… полезна. Она помогает и заботится, я знаю это, мистер Лейкен. И нам повезло, что она иногда бывает рядом. Но она всё ещё полутролль. А это значит, что она частично монстр. Не совсем человек. Это заставляет нас, родителей, беспокоиться по ночам. Что вы можете сказать на это?

Полутролль. Как будто всё, чем является Дюрен, – это просто слово. Как они могут не видеть? Она нечто большее. Она [Паладин]. Что он скажет, если я упомяну об этом?

— Она – разумный, мистер Прост. Разумный. Там, откуда я родом, некоторые люди судят о других по тому, как они выглядят, это правда. Но поверьте человеку, который лишён зрения, в людях есть не только внешность. Если бы мы судили только по внешности, разве я не был бы таким же… монстром, как Дюрен?

Пауза. Он услышал хоть что-то из того, что я говорил? Я почувствовал, как Прост снова заёрзал, а затем заговорил:

— Трудно смотреть на неё и не бояться, мистер Лейкен. Может быть, если бы у меня хватило смелости закрыть глаза, я бы думал по-другому, когда говорил с ней. Но это трудно оставить позади.

— Трудно, но необходимо.

— В ваших словах есть доля правды, сэр. Я знаю Дюрен, и она и мухи не обидит. Может быть…

Может быть. Просто, может быть, ты ошибся. Я ждал большего, но это было всё.

— Хорошо, я подумаю об этом и сообщу остальным о ваших словах. Это всё, что я могу сказать, сэр.

— Буду признателен. И добавлю, что, если ещё хоть один человек намекнёт, что Дюрен недостаточно хороша, или я услышу, что она урод, я начну швыряться вещами. И поверьте мне, я неплохо целюсь, даже если не вижу.

Я, наверное, мог бы пришпилить его снежком, по крайней мере, рядом с домиком Дюрен. Но я не буду этого делать. Он пришёл сюда, чтобы поговорить со мной о Дюрен, и я сказал своё, а он – своё. Если он изменится, то это к лучшему.

Но Прост ещё не закончил. Он стоял на месте ещё некоторое время, и у меня было отчётливое ощущение, что он рассматривал меня с ног до головы. Когда он снова заговорил, в его голосе звучала та же странная нотка уважения. Почему?

— Вы кажетесь… выше, мистер Лейкен. Лучше, чем раньше, если вы не возражаете, если я так скажу.

— Вовсе нет. Я рад, что вы считаете, что я в хорошем здравии.

Выше? Что он имеет в