– В “Глобусе”, значит… – недоверчиво усмехнулся один из таможенников.

– У меня и чек остался, – продолжил Яник и действительно нашел чек у себя в кошельке.

Появление чека явно не вызвало у таможенников большой радости, но он подтверждал происхождение бутылок, и потому им пришлось изучить его повнимательнее. Похоже, таможенники не верили, что в таком огромном гипермаркете, как “Глобус”, могут продавать алкоголь без акцизных марок. И это после громких историй с массовыми отравлениями метанолом[101]! Но вскоре таможенников осенило: если все так и есть, то они, кажется, вот-вот нароют что-то гораздо более любопытное. Тот, что сидел за ноутбуком, взял телефон и отправил в “Глобус” своих коллег.

Минут через двадцать ему перезвонили.

– Охренеть! Его там до сих пор продают! – сообщил он второму, когда спустя десять секунд положил трубку. – Твою ж мать.

После этого таможенники как-то сразу потеряли к нам интерес. Быстро дописали протокол, конфисковали бутылки, допили минералку и исчезли, не заплатив.

– Откуда они вообще здесь взялись? – все удивлялся Яник, когда проверяльщиков уже и след простыл. – Открываешь кофейню в городе игровых автоматов и круглосуточных баров – а через две недели к тебе врываются таможенники!

Я объяснила ему, что Поличка – город маленький и кто-то на нас настучал. Сообразил, что перед Днем города мы запасемся алкоголем, и не прогадал.

– Интересно, когда к нам заявится СЭС… – вслух задумалась я. Она заявилась недели через две.

А вообще ко Дню города мы подготовились неплохо. Было сразу понятно, что за двое суток мы сможем заработать кучу денег. Главное, чтобы в чашки лилось что-то коричневое, а в поллитровые кружки – что-то желтое и чтобы унитазы все это смывали. Мы как следует закупились в “Макро”, посланец с планеты “Дерсут” скинул нам десять кило кофе, мы заказали десять бочек пива и разместили перед кофейней дополнительный пивной кран. Я нашла троих студентов на подработку, и мои родители тоже приехали помочь.

Площадь только еще заполнялась, но в кофейне уже давно было битком. Я зажгла нашу огромную люстру, и посетители разом поглядели вверх. Так случалось почти каждый вечер: люстра была главной нашей достопримечательностью. Если не считать меня, конечно. Я опять шучу, вы же поняли?

В тот раз мы были на ногах до поздней ночи. Очередь к барной стойке тянулась на улицу и никак не уменьшалась, я носилась между столами, как в боевике, где сцены драки хореографически выверены. Где-то в середине вечера я устроила себе перерыв, и, когда из любопытства подсчитала выручку в кассе, у меня аж челюсть отвисла. У меня в голове не укладывалось – как можно так быстро заработать столько денег. Я шепотом сообщила эту сумму Янику, он торопливо чмокнул меня в губы, и я закачала бедрами, как механическая игрушка, в которую опустили монетку. Да только Яник как раз натирал кромку бокала лимонным ломтиком, чтобы потом обсыпать ее сахаром и налить в бокал сухой мартини, и на меня даже не взглянул. Где-то через полчаса мы встретились с ним в подсобке – и ему снова было не до меня.

Часа в два ночи я наливала последние – ну вот правда последние! – рюмки парням, собравшимся у стойки. Одного из них я знала – он был торгпредом пивоваренного завода, где мы закупали пиво, а остальные, видимо, были его приятелями. Все в компании уже наклюкались и сообща раздевали меня глазами.

– Деушка… Деушка! Я чего сказать-то хотел… вы такая красивая… – пробормотал один.

– И это все, на что ты способен? – хмыкнул второй.

Я делала вид, что не слышу, и искала глазами Яника, который куда-то запропастился.

– Деушка… Деушка! Я хотел сказать, что вы не просто красивая, а… а… что ради вас я перестал бы мужиков-то трахать.

Он засмеялся и стукнул кулаком по барной стойке. Но потом в голове у него что-то щелкнуло:

– Не, вы тока не думайте, я не голубой. Я, когда надо, нормальный… Вон у Милады спросите. Милада!

Но Милада была бог знает где и не могла отбуксировать его домой.

– Нет, Олда, ты точно не голубой, – сказал один из собутыльников и приобнял его за плечи. – Эти хоть наряжаться умеют. А ты самый что ни на есть обыкновенный высочинский педик.

Компания рассмеялась, и остряк подмигнул мне – круто, мол, пошутил, а?

– Это почему еще педик? – запротестовал Олда. – Ты чё, не видишь – мне вот деушка понравилась.

– Какая она тебе девушка, Олда, глаза-то протри, это же типичный транс, – раздался голос у него за спиной, и все удивленно оглянулись; даже я посмотрела в ту сторону – о ком это он?

– Твою мать, какой еще транс?

– Да просто мудила, переодетый бабой… все они такие. Поверьте, мужики, каждый раз одно и то же, это все мудилы, переодетые бабами.

И вот здесь, я думаю, самое время нам с вами попрощаться. Если вам еще нужно налить на посошок, попросите лучше Яника. Я рада, что попробовала здесь свои силы, но, между нами говоря, копаться в прошлом – это правда не мое! Даже странно, что Яник взялся за такую книжку. Он ведь мог написать столько всего другого.

* * *

Конец этого лета: обычно с самого утра небо было ясным. Лучи солнца отражались от глади пруда и подсвечивали ветви каштанов, растущих у запруды. Воздух был прозрачен, как алмаз, вымыт дождями, которые проливались по ночам и от которых утром на земле не оставалось и следа. Но днем с запада нередко налетали тучи. Сначала ветер гнал одинокие сливочно-белые облака, сверкавшие по краям, когда солнце оказывалось за ними. Потом на небо постепенно наползала серая вата, напоминавшая уже не острова в лазурном море, а целые континенты – складчатые, с собственным средиземьем. Утренняя свежесть улетучивалась, в послеполуденные часы город накрывала духота. Я стоял в дверях полупустой кофейни и видел, как над площадью всего за несколько минут распростерлось черное лоскутное покрывало. Тяжелые тучи усилили контраст между фасадами кремового цвета и красными черепичными крышами. На скамейке у фонтана сидели велосипедисты в яркой экипировке, и один из них звонко запел: “Очень-очень мы хотим, чтоб небо было голубым…”[102] Вдруг поднялся резкий ветер, закружил пыль и мелкий мусор, и мне пришлось закрыть глаза, поэтому я не видел, а только слышал, как от дома к дому эстафетой передается хлопанье окон. Первый порыв угас, и все поуспокоилось. В окне второго этажа колыхалась занавеска, то обнаруживая, то скрывая свет антикварной настольной лампы, которую кто-то только что включил. Вдруг на площади появилась откуда ни возьмись девочка в розовом платье, которая шла таким быстрым шагом, словно это именно она и была виновницей всего происходящего. Казалось, с минуты на минуту начнется светопреставление –