Шрифт:
Закладка:
– В мусор.
Со двора раздался тихий свист. Ревекка вскинула голову. Ирена кивнула Яде на ведро. Та без лишних слов отложила работу, схватила ведро и побежала на улицу. Ревекка вопросительно посмотрела на Ирену.
– Девушки из эффектенкамер приходят к нашему колодцу за водой и рассказывают новости. У их начальника в канцелярии радио, и им иногда удается подслушать сводки с фронта, – объяснила Ирена и добавила: – Еще радио есть в политическом, там у наших тоже всегда уши наготове.
Вечером случился небывалый по своей красоте закат. Теплый, сочно-красный, он щедро разлился по небу, окрасив облака в сотни оттенков. Подняв голову, Ревекка стояла и просто смотрела. Наконец глаза устали, и она сморгнула набежавшую от света слезу, но голову не опускала. Так и стояла, пока солнце медленно не закатилось.
Ревекка злилась на себя. Сколько времени прошло, а она так и не набралась смелости, чтобы передать что-то Касе в своей бывший барак. Все думала, вот сейчас-сейчас, но откладывала. Она боялась. Вернее, была в ужасе от того, что ее могут поймать на посылках и снова вернуть туда… к Касе. Нет, нельзя было. Теперь нельзя. После такого точно смерть. Не сможет человек дважды выдержать возвращение в тот ад. Она не такая сильная, как та же Кася. Нет, не такая… Надо немного выждать и организовать для Каси что-то попозже, когда станет безопаснее… Когда совсем обвыкнется здесь… Да… А то какая же польза будет, если ее поймают и обратно вернут? Касе от этого лучше не будет…
Сбоку послышался шорох. Ревекка отвлеклась от теплого темнеющего неба. Из сумрака между бараками выскочила тяжело дышавшая Ядя.
– Ты чего? – удивилась Ревекка.
– Ничего, – торопливо прошептала Ядя.
Глаза ее блестели, грудь тяжело вздымалась.
– Испугала ты меня, думала, блоковая шныряет, – проговорила она. – У нее нюх на такие вещи.
– На какие?
В полутьме сверкнули зубы Яди – она улыбалась.
– Пойдем.
Она схватила Ревекку за руку и потащила в барак. Ежевечерний обмен организованными трофеями был в самом разгаре. Насвистывая себе под нос, Елена из эффектенкамер разглядывала пушистый бежевый свитер. Рядом нетерпеливо переминалась Софа.
– Чистая ангорка, – наклонившись к Елене, заверяла она.
Елена кивнула, вытянула рукав вдоль своей руки, проверяя, подходит ли длина, затем разложила свитер перед собой на койке и еще раз придирчиво осмотрела.
– Еще бы что-то сверху, – наконец произнесла она, – лекарства, сама понимаешь.
Софа торопливо закивала.
– Шарф теплый могу или перчатки.
– Не сезон.
– Чулки могу попробовать или что-то из еды.
– Чулки – это можно, – кивнула Елена.
Какая-то незнакомая полька, явно не из их барака, топталась возле койки Ирены, уговаривая ту продать ей мужские носки.
– Да на что мне твой маргарин, – отмахивалась Ирена, но та не отставала.
– Луку хочешь? Или репу? Могу капусту – витамин!
Но Ирена покачала головой. Полька в отчаянии взмолилась:
– Ну посмотри ты на мои ноги! В кровь стерты проклятыми колодками: достались на два размера больше, еле ступаю. Еще несколько дней, и каюк, капо до смерти изобьет…
Поодаль женщины окружили Хельгу из политического, которая передавала новости, подслушанные по радио. Ревекка хотела задержаться, чтобы послушать ее, но Ядя нетерпеливо тянула за собой. Они проскользнули в свою штубу, прозвучал сигнал отбоя. Ядя торопливо взобралась к себе и кивнула Ревекке, чтобы та присоединилась к ней.
– Лезь сюда.
Ревекка послушно легла рядом с ней. Они накрылись с головой сразу двумя одеялами так, что было и не заметно, будто на койке лежат два человека.
– Видела в команде плотников высокого такого, глаза еще постоянно щурит, будто зрение плохое? Правда, после тифа он действительно стал видеть хуже, – сбивчиво зашептала Ядя.
– Ну видела, – так же тихо прошептала Ревекка.
– Это Юрек… – И Ядя припала совсем близко к Ревекке, едва не задевая своими губами ее ухо. – Он мне сегодня сказал, что все будет хорошо. Прижал к себе и велел не бояться, сказал, выберемся. Представляешь? Ах, Бекки! У Юрека на воле своя лавка была, а их семья…
Пока она рассказывала о своей лагерной любви, одеяло соскользнуло с головы Ревекки и она глянула в окно. Там, на фоне звездного неба, выделялись силуэты труб, из которых продолжал валить дым, – сегодня прекрасное небо коптили евреи из Салоник.
– Что за шум? – спросила сонная Ирена.
Сигнал к подъему уже прозвучал, женщины нехотя выбирались из-под одеял.
– Софа всю ночь кашляла, – проговорила Ядя, – блоковая гонит ее в ревир.
В голосе Яди звучала тревога. Софа была ее землячкой из Варшавы. Команда «Канады» молча наблюдала, как высокая женщина в опрятном халате силой выталкивала одну из них из барака.
– Эпидемии бушуют по лагерю, – испуганно произнес кто-то за спиной у Ревекки, – зараза перескакивает с барака на барак, заболеет одна – утром все поляжем. Все верно блоковая делает, пусть Софа отправляется в ревир.
Глаза Яди сверкнули гневом:
– Сама сляжешь – посмотрю, как запоешь! Будешь умолять, чтоб оставили тут отлежаться. Будто не знаешь, что из ревира обратного хода нет.
– Есть, Яденька, есть, – поспешила успокоить подругу Ревекка, – я вернулась оттуда, и Софа непременно вернется. Тем более сейчас тепло, это зимой сложнее. Вернется она, обязательно, – беззастенчиво врала Ревекка, понимая, что после условий, в которых жили девушки «Канады», пережить реальность ревира мало кому из них под силу.
– Где она умудрилась? – грустно спросила Ирена у Яди, разглаживая одеяло на своей койке.
– На днях, когда их смена мылась, в душевую ворвались пьяные эсэсы и начали поливать их из шланга ледяной водой. Развлекались, изверги.
Ревекка промолчала. Несмотря на шелковую рубашку, отдельную койку, чистое одеяло и кусок мыла, она по-прежнему была в аду. Проклятый лагерь никуда не делся. Только сейчас, когда она вновь начала ощущать себя человеком, а не бессловесным опустившимся номером, любое такое происшествие стало восприниматься еще болезненнее. То, что недавно было данностью, с которой нужно мириться и покорно принимать, теперь ощущалось как несправедливость. Но рано она откопала свое достоинство, для своего же блага нужно похоронить его обратно.
– А может, и легче было раньше-то, до «Канады», – прошептала Ревекка. – В отупении от голода и побоев не соображала, до какого ужаса дошла. Делала что приказывали, шла куда указывали, без мыслей, без воли.
– Будто сейчас делаешь не то, что приказали. Будто воли много обрела, – с грустью проговорила Ирена.
– Мысль вернулась, Ирена, способность думать. Будь она проклята.
Женщины молча продолжили собираться на работу.
Рабочая смена была позади. Они медленно шли к своему бараку. Сегодня Манци их задержала, и возвращались уже в сумерках. Внезапно Ядя остановилась и начала всматриваться в темноту, не охваченную прожекторами.
– Что там? – спросила Ирена.
– Не могу понять, – ответила Ядя, – там возле проволоки куча какая-то.
Остальные женщины тоже остановились и начали всматриваться.
– Дрова, видать, привезли, – пожала плечами Ирена.
Неожиданно Ядя вскрикнула и прижала руку к лицу.
У «дров» были руки и ноги. Женщины оглянулись – поблизости не было ни эсэсов, ни капо. Они быстро подошли к забору, отделявшему их от мужского лагеря. Женщины знали, что внутренние ограждения были без напряжения, поэтому без опаски подошли совсем близко. С обратной стороны, за проволокой, тела беспорядочной кучей были свалены друг на друга.
– Мужчины, – прошептала Ядя, будто остальные могли не понять. – Кажется, не наши.
На их робах не было винкелей.
– Наверное, это трупы из нового транспорта. Но почему их бросили здесь, а не возле крематория? – пробормотала Ирена.
– Нет, они в робе. Кто бы трупы из транспорта обряжал в лагерную одежку? – покачала головой Ядя.
Из кучи раздался слабый голос:
– Мы не трупы. Еще живые.
Женщины испуганно отпрянули. Один начал шевелиться и отделяться от общей кучи. Отполз на несколько метров и привалился к проволоке. Только сейчас женщины разглядели, что вместо левой руки у него был пустой обвисший рукав.
– Откуда вы? – осмелев, Ядя подошла ближе.
– Из Доры.
– Дора? Где это? – спросила Ревекка, подойдя к Яде.
– Страшное место, – проговорил мужчина.
– Есть ли место страшнее этого? – недоверчиво покачала головой Ревекка.
– Да, – сделал паузу, чтобы перевести дыхание, все еще сбитое после того, как он полз, – да, есть место еще страшнее этого, фройляйн. Там
