– Гм, – улыбается Алессандро, – представь себе, только Пьетро собрался прокатиться на скутере с Олли, как он тут же встретил Сюзанну…

– Да ты что! И что сказал?

– Ну не знаю, что он ей просто дорогу объяснял.

Флавио смотрит на них.

– Слушайте, я не хочу участвовать в ваших делах. – Он бросает сигарету и входит в ресторан.

Пьетро кричит ему вдогонку:

– Да какие дела? Это жизнь, Флавио, это жизнь!

Но тот уже вернулся в зал и не слышит.

– То есть вы поняли? Флавио мы потеряли, ему лоботомию сделали. Иногда надо вдыхать немного воздуха без жены, неужели не понятно? Ну ладно, я, положим, иногда немного злоупотребляю, но он злоупотребляет в обратном смысле! – Пьетро смотрит на Энрико: – Вот, должно быть такое равновесие, как у вас с Камиллой. Вы счастливы, давая друг другу свободу, без всяких ограничений, подозрений, фобий…

Энрико улыбается, встретившись взглядом с Алессандро.

– Ну ладно, пойдемте назад, а то Флавио, освободившись хотя бы от нас, что-нибудь там ляпнет…

Алессандро, Пьетро и Энрико входят в тот самый момент, когда Камилла, Кристина, Сюзанна и Ники выходят.

– Смена караула… – Все улыбаются друг другу, проходя мимо. Единственные, кто обменялся поцелуем, – это Ники и Алессандро.

Едва выйдя из ресторана, Сюзанна закуривает.

– Блин, мне хотелось бы на миг стать мухой, чтобы оказаться здесь и послушать, о чем они говорили.

Кристина тоже прикуривает.

– Да ты что! Темы у них одни и те же; Флавио наверняка обсуждал ту крупную блондинку, что сидит за столиком у стены… Которая, впрочем, вся на силиконе…

– Это какая? – спрашивает Ники.

– За тобой сидит, ты просто ее не видела. Пьетро тоже на нее пялился.

Сюзанна выпускает из носа дым.

– Представьте, Лоренцо, мой сын, как увидит эту рекламу по телевизору, «Vodafone»[19], весь сияет. Я спросила его, почему он так ее любит. «Потому что там телка вот с такими сиськами!» – И она показывает пятый размер. – Понятно, он полный портрет папаши, тот с детства больной!

Они смеются, шутят, болтают о том о сем. Ники весело, она кивает, улыбается, пытается принять участие в разговоре. Но речь в основном о детях, домработницах, магазинах, парикмахерах, о какой-то разведенной подруге, о другой, ожидающей третьего ребенка… А Ники думает: будет ли и ее жизнь такой же? Такой ли путь будет освещать ей ее маяк? А пока что ей хотелось бы сказать им кое-что, она готова даже прокричать: эй, вы, жены друзей Алекса, а вы знаете? Сейчас снова в моде longboard, такая длинная доска для серфинга, на ней так классно танцевать на волнах! Представляю, как вытянулись бы у них лица от этой новости…

– А ты что скажешь, Ники?

– А?

– Насчет того, чтобы иметь четверых детей.

– Ну, если только воспитывать их самой, без помощи этих филиппинок, тогда да, я – за.

– Значит, в будущем Алессандро будет окружен малышней?

– Ну, для начала надо спросить, хочет ли он будущее со мной…

Камилла улыбается:

– Верно, лучше не спешить…

Тут вмешивается Кристина:

– А что родители говорят насчет того, что у тебя… в общем, что твой мужчина настолько старше?

Ники смотрит на нее:

– Ну, не знаю. Они пока только подозревают.

Кристина настаивает:

– Они еще не познакомились?

Ники задумывается. Не стоит, наверное, рассказывать про страхового агента.

– Нет, мама с ним разговаривала, и, по-моему, он ей понравился.

Камилла улыбается:

– Да, Алессандро чудный парень. Матери такой должен понравиться: он внушает доверие.

Пока что он внушил ей, чтобы они оформили вклад, думает Ники.

Они решают вернуться. И ужин продолжается: вторые блюда, гарниры и фрукты на десерт. И в конце традиционный подарок от ресторана:

– Желаете лимончелло, граппу, диджестив?

Чуть позже – расставание на улице. Поцелуи в щеку, рукопожатия, все садятся в свои машины, обещая друг другу непременно скоро встретиться. И у всех есть новая тема для обсуждения.

Глава семьдесят девятая

Комната цвета индиго. Снова она.

Поздний вечер. Послезавтра – великий день. Как страшно. Может быть, лучше уже лечь. Но, как обычно, ее гипнотизирует компьютер. Она еще не открыла ту папку, с интригующим названием. «Последний закат». Что бы там могло быть? Девушка кликает на нее и открывает. Внутри другие папки. Написанные в Word. И другие слова.

«Этот свет между закрытыми ставнями и морем. Море и земля. Холодная земля покрыта желтым покрывалом. Морем упавшей желтой листвы, подражающей солнцу. Море и земля, зыбкие и далекие, им хотелось бы сказать что-то друг другу, но у них нет дара речи».

…Но у них нет дара речи. Блин. Красиво сказано. Настоящая поэзия. Совсем не похоже на все то, что она читала до сих пор на этом компьютере, похожем на сказочный пиратский сундук с сокровищами. Или на лампу Аладдина, не перестающую удивлять ее каждый вечер перед сном. Она читает дальше.

«Если ты еще здесь и решил остаться, запомни то, чего не знаешь, и держи это в голове, не упусти, потому что настанет день, когда можно будет узнать это.

Если ты здесь и знаешь, как любить, запомни то, что ты даешь, отложи это куда-нибудь и не позволяй это забрать, потому что настанет день, когда можно будет получить это обратно.

Если ты здесь и думаешь уйти, запомни то, чего ты хочешь, не дай этому рассеяться, не дай умолкнуть, потому что настанет день, когда можно будет это заслужить».

Она останавливается. Веки неожиданно тяжелеют. Что случилось? Почему эти слова причиняют ей боль? Разве я не знаю? – думает она, пристально глядя на этот компьютер, похожий на древнего оракула, что дал ей ответ, который она так долго искала. В этих нескольких строчках – любовь, та любовь, которую она хотела бы иметь, но которой больше нет. Или, может быть, ее у нее и не было. Любовь – это безумие, это когда сердцебиение две тысячи ударов в минуту, когда в час заката откуда-то сверху льется свет, когда вам хочется проснуться утром, только чтобы посмотреть друг другу в глаза. Слеза сползает по ее щеке и падает на колено. Может быть, эта девушка, сидящая перед случайно найденным ноутбуком, едва освещенная светом лампы, еще и не знает, что такое любовь. Но уже точно знает, что такое, когда любви нет.

«И падает листва, она кажется солнцем, и пеной падает снег на море. Он и она пока вместе, но, похоже,