Шрифт:
Закладка:
Алессандро берет ее руки и легонько стучит пальцем ей по лбу:
– Тук-тук, здесь никого нет?
Ники фыркает.
– Как раз наоборот, здесь полно народу. Вечеринки и праздники, радостные и веселые мысли. А вы кого искали?
Алессандро улыбается:
– Ту, которая никогда не скажет Сюзанне, жене Пьетро, что уже с ним знакома…
– А-а… Теперь поняла. Извини, та вышла на минутку…
– Прекрасно. Теперь заходим, итак, будь начеку…
– А что, тут твои друзья?
– Конечно, а иначе зачем бы я тебе все это говорил? Везет же вам, у вас вечно праздник, а? – Он снова указывает на голову Ники.
– Кроме тех минут, когда ты нас заставляешь работать на японцев! Пошли? Глава семьдесят седьмая
Роберто сидит в гостиной. Он поставил музыку и теперь наливает белое вино в два бокала. Холодное, ароматное. Ему хочется побыть немного вдвоем с женой, целовать ее, быть романтичным, а потом – как знать? – запутаться в простынях… как давно этого уже не было. Но чтобы раскрутить любовную историю, нужно потрудиться в плане романтизма. Роберто прикрывает глаза. Ему тоже не очень нравится рассчитывать все так заранее. А уж если бы Симона узнала о его мыслях, быть бы беде. Для нее любовь – это просто любовь, и все. Любовь естественная, которая может случиться вдруг, желание, которое вспыхнет и погаснет… Роберто поправляет подушки под головой, закрывает глаза. Ему хорошо. Редкие моменты счастья. Но правильно сказал, кажется, один японец: счастье должно быть не конечным пунктом, а стилем жизни. Молодцы эти японцы, все правильно понимают. Я бы еще добавил: счастье – это умение осознавать, что нельзя нашу жизнь, тот факт, что мы живы, принимать как должное. Только так можно быть счастливым, без самонадеянности. Но что у меня за мысли? Жизнь проще, гораздо проще: это леденец, не слишком сладкий, который растворяется у нас во рту, и не надо его жевать, можно просто лизать языком. Что я скоро буду делать с женой…
Неожиданно музыка останавливается. Роберто открывает глаза. Это Симона. Ее палец повис над кнопкой стереосистемы, это она ее выключила. Но есть кое-что и похуже: она улыбается. На лице ее одна из тех улыбок, что предвещают целый спектакль: какую-нибудь невероятную историю, драму, расставание. Ошибку. Прости, но у меня есть другой человек. Прости, но я ухожу. Прости, но я сделала глупость. Прости, но я жду ребенка… Прости, но я жду ребенка, но не от тебя. Прости, но я просто не знаю, как сказать. В общем, что-нибудь такое. И что бы Симона ему ни сказала, она обязательно начнет с этого «прости, но».
Роберто больше не может ждать. Он приподнимается и садится, упершись в спинку дивана.
– В чем дело, Симона, почему ты выключила?
– Прости меня…
«Прости меня». Черт побери, думает Роберто. Это тебе не «прости, но». Черт! Этого я не ожидал! «Прости, но» не имеет ничего общего с «прости меня». Такого еще не было! Что же ты натворила, любовь моя? Боюсь даже представить. Так. Ус покоиться. Надо успокоиться. Я читал: руки не должны быть скрещены; надо показывать открытость. Готовность выслушать. Спокойствие. Даже, может быть, немного притвориться. Лишь бы узнать правду.
– Скажи мне, любовь моя, ничего не бойся, представь, что ты уже получила прощение!
Роберто вынужденно улыбается. Симона распускает волосы и медленно садится в кресло напротив.
– Нет, я сказала – прости меня, потому что выключила музыку: ты ведь лежал и слушал ее, а я выключила без всякого предупреждения…
– Да ничего страшного. Скажи, в чем дело.
– Ничего. – Симона соединяет руки и кладет их между колен. Это похоже на молитву.
Роберто обеспокоен. О боже! Руки между сдвинутых, крепко сжатых колен. Что там было в учебнике? Не помню. Он прикрывает глаза, пытаясь вспомнить эту страницу. Там была фотография рук. Как они были сложены? И еще там было чье-то фото. О Боже, Святая Мария: соединенные руки, знак самой отчаянной мольбы. О чем-то невозможном. Просьба, обращенная к святому: один он может помочь. Роберто смотрит на нее ангельским взглядом, стараясь как можно больше походить на святого…
– Ну скажи мне, дорогая, что за проблема?
– На самом деле не такая это и проблема…
– Но если ты со мной поделишься, – (спокойствие, открытость, доброжелательность), – тогда и я смогу высказать свое мнение.
И он начинает выравнивать книжки на столе: именно так написано в учебнике: выглядеть незаинтересованным, заняться чем-то другим, чтобы человек мог без стеснения выговориться.
– Ну так что? – Роберто говорит это самым мягким голосом, на который способен.
Симона выбрасывает последнюю карту:
– Нет, ничего, может быть, мы об этом завтра спокойно поговорим. В любом случае уже ничего не изменить.
Итак, она сказала. Теперь, как ей известно, возможны два варианта. Либо Роберто вскочит и закричит: «Хватит, говори, ты уже достала меня этими недомолвками!» Либо, что хуже, выйдет из комнаты, сказав: «Как хочешь» – или, еще хуже: «Ты всегда знаешь, как лучше».
Роберто забыл, что решил расслабиться.
– Я хотел бы знать это сейчас, потому что полагаю, это касается нас двоих, в частности тебя, потому что ты вся такая напряженная… но если ты предпочитаешь отложить это на завтра, что ж…
Я вижу, какая ты напряженная. Хорошо. Показать, что волнуешься за нее, какова бы ни была ее просьба. Этой главы в учебнике не было. Теперь Роберто понял все правила. Более того, теперь он сам стал учебником.
Симона улыбается. Она немного раскрепостилась. Что ж, уже неплохо, думает Роберто. Симона смотрит на него: пожалуй, можно уже и сказать.
– Сегодня мы с Ники гуляли вместе.
Роберто придает своему лицу спокойное выражение, чтобы подбодрить ее.
– А… а я почему-то думал, что она уехала из Рима…
Симона совсем успокоилась. Роберто пытается взять себя в руки. Он берет книгу, но из воспитанности не открывает ее. Чтобы дать собеседнику высказаться до конца. Тридцатая страница в его учебнике. Дать понять: что бы вам ни сказали, после этого вы собираетесь читать свой роман. Спокойно. Ни одна новость не выведет его из равновесия. Он улыбается.
– Мы с ней поговорили.
– А…
Роберто покачивает книгой, но ожидание его уже изнурило. Ему бы очень хотелось бросить эту книгу, нет, лучше найти тот учебник, заставляющий его проводить эти изнурительные эксперименты, и порвать его на части. Но он себя контролирует. Симона, видя его спокойствие, сообщает ему еще нечто:
– Мы говорили о ней и о ее любовной истории.
– А… – Пока ничего страшного, думает Роберто. Ну тогда что же? Что там может случиться?
