Начиная огненную чистку среди марранов, правительство приняло меры к изоляции их от евреев в наиболее «зараженных» ересью местах. Королева Изабелла пыталась выселить евреев из андалузских округов Севильи и Кордовы (1480-1482), но попытка не удалась, и только часть евреев переселилась в ближайшие мавританские владения, в Малагу и Гранаду. В других городах Кастилии и Арагонии следили за тем, чтобы евреи жили исключительно в своих кварталах, вдали от обитаемых марранами улиц (такое королевское повеление было издано в Толедо в 1480 г.). Но все эти карантины не помогали, и аппарат инквизиции был пущен в ход. Начались массовые аресты марранов, подозреваемых в склонности к иудейству. Всем христианам вменялось в обязанность, во избежание строгих кар, доносить инквизиции на известных им еретиков. Была издана инструкция из 37 пунктов, где исчислялись способы распознавания ереси. От правоверных обывателей требовалось, чтобы они доносили инквизиции на всякого маррана, замеченного не только в исполнении главных обрядов иудейства, но и в таких мелочах, как ношение лучшего белья и платья в субботу и еврейские праздники, употребление определенных сортов мяса и вина, благословение родителями детей накануне Иом-кипура, чтение псалмов без прибавления слов: «Слава Отцу и Сыну», и т.п. Доносы такого рода принимались от всех лиц: от знакомых, соседей или от прислуги оговариваемых. Шпионство развилось до ужасающих размеров. Обыски и аресты не прекращались. Доведенная до отчаяния группа севильских марранов решила прибегнуть к террору: убить инквизиторов при первом обыске или аресте. Для этой цели составился заговор под руководством богатого маррана Диего де Сусана, участникам было роздано оружие, и условлено, по какому сигналу сбежаться всем на место действия. Но заговор был раскрыт. Красивая дочь Сусана выдала тайну своему возлюбленному испанцу. Заговорщики были схвачены и брошены в тюрьму инквизиционного трибунала, где их ждали пытка и костер. Тогда многие марраны стали покидать Севилью, чтобы укрыться в более безопасных местах, но власти разослали повсюду приказ, чтобы ловить беглецов и доставлять их в Севилью: ведь беглецы уносили не только грешные души, подлежавшие очищению в огне, но полные карманы денег, которые в случае осуждения подлежали сдаче в королевскую казну.

Город «севильской резни» стал теперь метрополией инквизиции. В подземельях монастырской крепости сотни узников подвергались жестоким пыткам. От них требовали не только сознания в собственных грехах, но и выдачи иудействующих родных и друзей. Виновных трибунал приговаривал к сожжению на костре живыми. За городом была устроена «Quemadero» — площадь для сжигания осужденных[51]. 6 февраля 1481 г. состоялось, при торжественных церковных церемониях, первое «аутодафе» (акт веры) в Севилье: шесть марранов, мужчин и женщин, были сожжены на костре. Через несколько дней была казнена другая группа марранов, среди которых был и глава заговорщиков против инквизиторов, Диего Сусан, а затем казни участились. До ноября того же года, т.е. за десять месяцев, инквизиция сожгла в одной Севилье до 300 марранов; кроме того, многие были приговорены к пожизненному заточению или к ношению покаянного рубища (sanbenito). Конфискованные имущества казненных, большей частью богатых людей, доставляли огромный доход сребролюбивому Фердинанду, который, таким образом, был заинтересован в увеличении числа богатых мучеников.

После первых аутодафе палачи церкви на время надели маеку «милосердия». Инквизиторы объявили, что дается «срок милости» для тех, которые добровольно явятся в трибунал, чтобы покаяться в грехах и «примириться с церковью»; таким кающимся обещалось прощение после того, как они публично откажутся от своих религиозных заблуждений во славу церкви и от части своего имущества в пользу государственной казны. Многие марраны доверчиво явились в указанный срок и сознались, что они тайно соблюдали обряды иудейства. Но инквизиторы требовали, чтобы они назвали всех своих родных и знакомых, повинных в том же. Те, которые не соглашались на такое гнусное предательство, теряли право на «милость» и разделяли участь всех узников инквизиции.

Крик ужаса пронесся по Испании, когда распространились вести о деяниях севильского трибунала. Он проник и в резиденцию папы. Марраны, бежавшие из Испании в Рим, приобрели там покровителей среди кардиналов, и те побудили папу выступить с осуждением испанских жестокостей. В послании к Фердинанду и Изабелле (январь 1482) Сикст IV порицал действия трибунала, обрекающего людей на муки и смерть на основании всякого доноса, вследствие чего могут погибнуть и невинные; он грозил смещением королевских инквизиторов и назначением своих судей в случае, если этот произвол не прекратится. Через три месяца папа выпустил еще более резкую буллу против испанской инквизиции, которую Фердинанд начал уже насаждать и на своей наследственной земле, в Арагонии. Папа указывал, что преследование иудействующих часто вызывается «не рвением к вере и спасению душ, а жадностью к деньгам» (поп zelo fidei et salutis animarum, sed lucri cupiditate) и что обвиняемым не дается никаких гарантий правосудия; он требует, чтобы в трибунале заседали представители местного епископа, чтобы подсудимым дано было право защищаться и апеллировать на решения суда к римской курии... В этих протестах Фердинанд усмотрел и посягательство на свой суверенитет и претензию папы на долю богатой марранской добычи — конфискуемых имуществ осужденных. Король дал резкий отпор притязаниям папы: он заявил, что не подчинится булле, внушенной «чарами» еретиков (намек на подкуп курии со стороны евреев). Папа должен был уступить. Испанская инквизиция сохранила свой «национальный» характер, кровожадный и грабительский. Сикст IV покорно одобрил устройство новых инквизиционных трибуналов в Кастилии (Кордова, Хаэн, Сиудад-Реал, позже — Толедо) и в Арагонии (Сарагоса и др.). Папе пришлось даже отказаться от требования для подсудимых права апелляции в Рим: они могли апеллировать на решения трибунала только к архиепископу севильскому, зависимому от короля. Получив полную свободу действий, королевская чета расширила деятельность инквизиции. Были учреждены «Высший совет инквизиции» (Suprema) и должность генерального инквизитора. На эту должность был назначен упомянутый выше Томас Торквемада, связавший свое имя с самыми страшными деяниями испанских «священных трибуналов» (сентябрь 1483).

Теперь костры инквизиции запылали по всей Испании. Рука мрачного монаха направляла эту чудовищную машину, которая истребляла людей ради спасения их душ. Выработанная Торквемадой инструкция для инквизиторов (1484) устанавливала следующий порядок. Перед каждой сессией трибунала в городе объявляется «срок милости» в 30 или 40 дней, в течение которых вероотступник может добровольно заявить о своем раскаянии. Покаявшийся, подтвердивший искренность своих слов выдачей единомышленников, может быть признан «примиренным с церковью» (reconciliado) после того, как он перенесет наложенную на его кару: публичное унижение в виде хождения по улицам в «санбенито», рубище грешника, или временное тюремное заключение; кроме того, он должен отдать часть своего состояния на содержание должностных лиц инквизиции или