– Я его нашел сколько-то лет назад, какие-то его книги видел, пролистывал. Интервью сделал с ним. Мы часто виделись, – до того как он стал этаким гуру. Где он – и где я! Сейчас мы просто знакомые.

– Я думаю, нам многим трудно будет искать слова, чтобы как-то объяснить свои позиции.

– Я его просил дать комментарий к моему тезису (шутливому и саркастичному): «Победили Чечню, победим и Украину». Ничего не отвечает. А еще я написал: «А что это за “русская весна”, где Гиркин, Безлер, Соловьев, Миша Леонтьев, Юнна Мориц? А почему эти ребята не назвали весну “юго-восточной” или “российской”? Нет, подавай им “русскую весну”». Притом что там не очень русская публика собралась.

– Провокатор, провокатор.

– Ну провокатор. Немного. Чтобы людей развлечь. А вы же и себя считаете, как вы говорили, украинским анархистом?

– Не украинским. Для анархизма такое национальное определение звучит оксюморонно. Ну что это – украинский анархист?

– А вот я – украинский космополит.

– Украинский может быть националист. Либерал.

– Я украинский интернационалист. Украинский космополит. Это тоже оксюморон.

– Это симпатичный оксюморон.

– Я – именно украинский космополит. Не безродный, а – украинский. Макеевка была территорией Войска Донского. А Донецк – это уже за рубежом.

– Подождите, а до того, как это было территорией Войска Донского? Это же были украинские поселения! Это спорный вопрос.

– Я, как космополит, не слишком беспокоюсь о том, где какие границы. Какая-то есть во мне цыганская кровь, это тоже влияет… Еще пятнадцать лет назад написал: «Мне все равно, кому будет принадлежать Крым. Если он будет русским, у меня российский паспорт, смогу туда ездить без визы, если украинским – мне будет приятно как украинцу». Если я везде буду ездить без визы – то и хорошо. Этого достаточно. Но я не поеду в Крым, – что там делать? В Турции дешевле и больше комфорта, – если мы об отдыхе.

– Все это прекрасно, хорошо очень звучит. А вот такой момент… Российский паспорт. А если там будут крымских татар щемить и украинцев щемить, как вы к этому будете относиться?

– Это мне не нравится. Пятнадцать лет назад не было такого.

– А сейчас – есть! Обыски в школах, лицеях, квартирах.

– Айдер Муждабаев, который работает в «Московском комсомольце», – мы с ним пьем водку время от времени, и я об этом много знаю… Скажите, а что сейчас будет с переводами?

– Украинско-российскими? Я думаю, они сейчас остановятся. Я подозреваю, что будет так. Отношения между нашими литературами и до этого не были простыми. В них было много политики и идеологии. А теперь очевидно, что нас отбросили в этом и так не очень хорошем процессе – лет на пятнадцать назад. Мы с моим переводчиком весной отдали мою последнюю книгу «Месопотамия» российскому издательству.

– Какому?

– Я не буду говорить. Это было после Крыма, но еще до активной фазы на Донбассе. Не было русских танков, но уже были Безлер и Гиркин. И мы тоже с издательством колебались некоторое время: нужно ли нам все это? Как это будет выглядеть, что мы в России издаем книгу? Тра-та-та-та-та. Но мы подумали, что все же, несмотря ни на что, несмотря на какие-то пассажи со стороны Путина, могут быть совсем другие украинско-российские отношения. Мы решили все-таки издать эту книгу. На самом деле в России еще остается часть писателей, которые до сих пор очень симпатично относятся к Украине и к украинцам.

– Их не так мало.

– И с ними, мне кажется, не надо обрубать отношения, не надо валить всех в одну кучу как «агентов Кремля» – а наоборот, максимально за них держаться. Потому что нам дальше с Россией жить, а России жить с нами, мы же никуда друг от друга не денемся. Можем распадаться, можем не распадаться, границы могут сдвигаться…

– Объединиться…

– Могут быть какие-то объединения. Я лично этого не хочу, например, но всякое может быть. Это история. Это история, и это геополитика. Но, так или иначе, наши два народа рядом – так сложилось исторически. И в этой ситуации самое глупое – находиться в состоянии взаимной истерики.

– Да никто это не будет слушать, эти рассуждения!

– Ну и ладно. Ничто мне не мешает с вами нормально общаться. Это же не то что мне позвонил Порошенко и сказал: «Рядом с тобой сидит человек – это москаль, не общайся с ним». Не нужно ждать звонка от Порошенко – я сам могу решить: общаться или не общаться.

В этот момент к нам подходит известная украинская издательница, и Жадан начинает ей рассказывать:

– У меня есть знакомый, живущий в Луганске. Так вот он не уехал оттуда! Остался там. Пишет прозу. О войне. Вам не интересно было бы? Как по мне, он хороший писатель. Он все эти события фиксировал с самого начала. Это практически военная проза. Она почти не появляется.

– Должна появиться позже.

– Она и будет появляться, ее будет много, и она будет очень разная. Чем дальше, тем она будет хуже, потому что писать будут в зависимости от политической конъюнктуры. А это пишет человек, который в этой ситуации не встал ни на ту сторону, ни на другую. Оказался между двух фронтов. Он сейчас в Луганске. Иногда прорывается в интернет. Прислал позавчера письмо: там, в городе, осталось довольно много стариков, им некуда выезжать. Они сидят совсем без воды. Водопровода нет, а те колодцы и источники, которые были в пределах города, просто исчерпаны. Он, поскольку молодой парень, бегает за город по балкам, по оврагам, собирает воду и пенсионеров поит. И вот он об этом пишет.

– Но не воюет.

– Он не воюет. Мне кажется, очень важно, чтобы это услышали. Он нигде не печатался, он писал для себя. Он пишет на русском. Как по мне, вполне сформировавшийся писатель. Со своим голосом. Все у него хорошо. Это не какая-то там любительщина. Просто ему это интересно, для него это какое-то хобби. Он там работал, каким-то бизнесом занимался.

– Бизнесмен пишет прозу!

– Да. И до этого у него были какие-то философские, исторические рассказы, а когда все это началось, он начал писать о том, что видит. А видит он, как Саур-Могилу штурмуют. Хрящеватое он проезжает… Такие вещи. И он пишет, не впадая при этом в какую-то идеологию. Он немножко иначе на это смотрит – как человек, который вдруг оказался в центре ада, между вторым и третьим кругами. И, не принимая сторону второго и третьего кругов ада, он между ними пытается остаться человеком.

– Философ. Как мы с вами.

– Он не философ. Он никогда не был откровенным сепаратистом, однако и «Слава нации!»,