– Дар…

– Я хочу помочь тебе справиться с предательством Лилии. Тогда ты станешь чаще улыбаться. Это смотрится красиво и странным образом меня волнует, – черт потерся щетиной о мою щеку, и по шее пошли мурашки. – В конечном итоге, моя цель все равно невероятно эгоистична. Я хочу радовать себя – тобой. Счастливой, спокойной, беззаботно смеющейся. Если для этого нужна нормальная подруга – я тебе ее дам.

– Ивлева вряд ли захочет все вернуть, – скривилась в дурном предчувствии. – Который год только и делает, что шипит и пытается при всех уколоть побольнее.

– Каждый проявляет неравнодушие, как умеет. Она привлекает твое внимание, – Дар сжал мои плечи крепче. – Вчера в спальне я ее легко прочитал. После встречи с тобой она была вся как на ладони. Милана тоскует по вашей дружбе. Злится на то, что ты предпочла эту пустышку Аверьянову, присосавшуюся к тебе пиявкой на первом курсе и оградившую от прочих друзей.

– Лиля ей никогда не нравилась, – согласно кивнула я.

– Аверьянова ведь не просто так с тобой начала общаться, а с прицелом. На первом курсе ты была не бедной овечкой, а богатой наследницей, – бормотал черт в мое ухо. – Она прожигала твои деньги на тусовках и надеялась через тебя познакомиться с влиятельными друзьями отца. А ты привычно позволяла собой пользоваться.

– Она и сама из обеспеченной семьи…

– Отчим Лилии не так много зарабатывает, как она рассказывает, – хмыкнул черт. – Да и не спешит он тратить деньги на падчерицу, Олеся.

Почему-то вспомнилась свадьба Джада и Вальки. Лиля всю речную прогулку просидела с кислой миной, завистливо косясь на мою сестру. А потом напилась шампанского и уехала с каким-то папиным знакомым… Это было незадолго до банкротства, и с отцом еще продолжали общаться видные мужчины. Почему я тогда не придала этому значения?

– Я буду ждать тебя дома, – шепнул Даррел и, перекинув сумку поудобнее, пошел в сторону парковки.

А я медленно направилась к скамейке. Чем черт не шутит… Может, и не помешает нам с Миланой поговорить по душам.

Я присела на лавку с другого края и поплотнее натянула шапку на уши – холодно. Ивлева недовольно покосилась, но прогонять не стала. Мы молчали минут пять, не представляя, как завязать разговор.

– Ты правда моешь полы в квартире у черта из Вашингтона? – внезапно спросила Милана.

– Да, – с вызовом бросила я. Не так-то легко забыть последние годы, наполненные язвительными комментариями в мой адрес. – Осуждаешь?

– Кхм… – Милана задумалась. – Да нет, пожалуй. Просто странно. Думала, после знакомства с Лилией все, что тебя интересует, – это тусовки с «золотыми мальчиками» и дорогие шмотки.

– Меня?! – я захлебнулась морозным воздухом. – Да мне даже не нравилось никогда…

– Ну-ну, рассказывай. Это ты сейчас так говоришь, после папиного банкротства, – Милана нахохлилась, сунув нос в меховой воротник. – Ты очень изменилась после поступления. Совсем другой стала. Чужой.

– Я? – я ошалело хлопала глазами.

– Стала такой же, как Аверьянова. Лживой, мелкой пакостницей, – злобно прошипела девушка и посмотрела на меня в упор.

– Да что такого между нами произошло?!

– А то ты не знаешь! – Ивлева вскочила с лавки и будто бы собралась уходить, но, покрутившись на месте, замерла. – Я думала, мы подруги, Леся. А ты… Такие гадости про меня распускала на первом курсе! Фотки старые показывала на Посвящении! Я, знаешь, сколько на диете сидела, чтобы к университету похудеть? Два года ела одну траву!

– Я думала, оно само… Обмен веществ, все дела… – ошеломленно пробормотала, разглядывая идеальные формы Миланки, упакованной в приталенный пуховик. – Постой! Какие еще фотки?

– Сама знаешь, какие. Старые, школьные. Где во мне три тонны, перетянутые идиотской розовой плиссированной юбкой! – с ненавистью бросила Ивлева. – Которую, между прочим, ты сама мне дала поносить!

– Тебе она всегда нравилась, – кивнула заторможенно.

– Вот только выглядела я в ней, как переевший бегемот в балетной пачке! – возмущенно напомнила Милана.

Что было, то было. Откуда у восьмиклассниц чувство меры и вкуса? Мы выделялись, как умели… Зато погуляли весело.

– Но ничего, я выплыла с достоинством из кошмара, который вы мне с Аверьяновой устроили. Отбила свою репутацию, завела нужных друзей, – гневно продолжила девушка. – Надеялись сделать меня посмешищем на все пять лет? Не вышло!

– Милан… Я вообще не понимаю, о чем ты сейчас, –  растерянно потрясла головой. – Я помню нашу прогулку в тех юбках. Фотографии лежат в семейном архиве… Сейчас все альбомы в Воронеже. Я себе только один оставила, чтобы не забывать, как родители выглядят.

– Сейчас! В Воронеже! – фыркнула Милана и села обратно на скамью. – А на первом курсе где были?

– В московской квартире. Да не показывала я никому наши фотки! Делать мне больше нечего! – я вскинула руками и расстроенно уронила их на колени.

– Но Аверьянову в гости звала, – выдохнула Милана, будто о чем-то догадавшись. – Незадолго до Посвящения, да?

– Звала, – призналась виновато. – Мы на вступительных экзаменах познакомились. Ты уехала в августе к бабушке во Францию, а Лиля… сама предложила общаться.

На парковке перед административным корпусом раздался рев мотора, завизжали тормоза.

– Это «Ламборгини»? – поперхнулась я, разглядывая космическое оранжевое нечто, превратившее зимнюю серость в тропики.

– Это «Ламборгини», – обалдело согласилась Милана.

Беззаботно приподняв рыжую дверцу, из футуристического авто выпорхнула Гареева. С соседнего кресла с трудом, явно привыкая к новым ногам, удлинившимся на треть, вылезла Смолкина. Навстречу им из стеклянных дверей университета уже летела Лиля.

– Эти курицы продали души за грудь, ноги и дорогую тачку, – выдохнула Ивлева.

Прыгая в распахнутой курточке вокруг новых «подруг», Аверьянова всячески привлекала внимание к новым округлостям, с трудом втиснутым в старый свитшот с выложенным розовыми пайетками Микки-Маусом. Похоже, она заняла место Миланы в звездной тройке.

Мимо спокойно проходили другие студенты. Удивительно, но кроме нас с Ивлевой никто будто и не замечал изменений. Словно Гареева всегда прикатывала на учебу на «Ламбо», хотя ее отец пол жизни работает на заводе всего лишь начальником цеха.

– Мне профессор Дрейк тоже предлагал все, что пожелаю. Квартиру, машину, успех… А тебе что обломилось? Не просто же так ты ему полы натираешь!

– Ничего такого, – смутилась я, надеясь, что под полами Милана имеет в виду, собственно, полы. – Я попросила Дрейка об услуге, чтобы один тип оставил мою сестру в покое. Он помог. Теперь я оплачиваю ее честным трудом. Все справедливо, и… мне нетрудно вытереть пыль.

– Я слышала, что он попросил у Лили в обмен за четвертый размер, – неодобрительно прокряхтела Милана.