Шрифт:
Закладка:
– Все продается и все покупается, – неожиданно спокойно ответила я. Кажется, отпустило. – Лиля заключила выгодную сделку.
– Она поступила подло.
– Переживу.
Пестрая компания, напуганная морозом, наконец, ушла с парковки. Мы проводили девиц глазами и одновременно вздохнули. Как же глупо.
– Прости за шутку про ковер у Веденеева. Грубо вышло. Тем более, в свете открывшихся фактов… – пробормотала Ивлева. – Больно ударилась тогда?
– Терпимо, – я поднялась с лавки и нервно одернула пальто. – Милан… Я ни на что не претендую и ни на чем не настаиваю, но… Может, чаю попьем где-нибудь? Тебе вроде нравилось в итальянской кофейне.
– И до сих пор нравится. Помнишь, как у тебя аллергия началась на клубничный чизкейк в десятом классе? – осторожно хмыкнула девушка.
– Отличное воспоминание, – буркнула я, засовывая руки в карманы. – Я распухла в три раза, и мне пришлось взять твои туфли, потому что в свои не вмещалась.
– Точно. И при ходьбе ты забавно подпрыгивала и напоминала воздушный шар…
– Совершенно ничего забавного! – фыркнула на Милану и пошла по дорожке прочь от университета.
Я слышала, что Ивлева идет следом. Через несколько минут мы поравнялись.
***
Дома меня ждали. Двое. Небритый черт и лохматый кот. Судя по просительным лицам, оба голодные.
– Вот, нашел под дверью, – оправдался Дар, не желая признавать за собой слабость к пушистым и хвостатым. – Кажется, тебе не удалось его убедить в своем равнодушии.
Туша прыгнула на подоконник, и я, скинув пальто на стул, машинально запустила пальцы в рыжую шерсть. Наглец. Конечно, он пришлепал сюда не ради меня или Дрейка. Просто ему по вкусу содержимое нашего холодильника.
Еще одни прозрачные отношения. Он позволяет себя гладить, я даю ему каракатиц. Все честно. Никакой любви. Никаких сложностей. Никаких привязанностей. Да, черт прав, так проще… Но вряд ли я смогу этому научиться.
Кот и демон одновременно фыркнули, будто оба услышали мои мысли и оба были с ними несогласны.
– Не знаю, как кот, но за хороший домашний ужин я готов сам тебя гладить, сколько захочешь.
Прозвучало так заманчиво, что ужин пришлось ненадолго отложить.
А потом надолго.
Обнаглевшему коту было позволено остаться на пару дней, с последующей генеральной уборкой. Тот предусмотрительно занял освободившееся место на коврике, догадавшись, что этой ночью в спальню позовут не его. Умный, мерзавец.
– Чтобы мышонок не скучал, – пояснил свою терпимость к мохнатому гостю Дар, уезжая утром в университет.
Мне он ехать на пары снова запретил, так что я уселась в кресле с ноутбуком и попыталась поработать над дипломом. И только мне удалость погрузиться в давно позабытую тему, мобильный завел бодрую трель. Звонил папа. Я принялась очумело жать все иконки разом, от избытка эмоций не попадая по зеленой трубке.
– Пап? Ты?
– Лесь, ты в университете? – голос отца звучал взволнованно. Из динамика шел шум, слышалось лязганье металла и гул толпы, будто он выходил из метро.
– Сейчас нет… Что стряслось, пап?
Я напряглась. Во-первых, если ничего за пару лет не изменилось, то в Воронеже точно нет метро. Во-вторых, отец никогда не звонил первым. Либо я набирала его сама, либо общалась с мамой. До тех пор, пока она не закрылась ото всех в своей уютной скорлупке и не предпочла думать, что у нее никого нет.
– Ничего страшного! – с деланным оптимизмом заявил отец, и к горлу подкатила паника.
– Что-то с мамой? Мне приехать?
– Все в порядке, малышка. Я в Москве! – громко обрадовал папа. – Прилетел закрыть кое-какой срочный вопрос. Нужно обязательно разобраться с ним до конца месяца. К тому же, у тебя скоро день рождения! Я привез подарок.
Он все-таки приехал. Ко мне. На праздник.
Я не видела родителей целый год! К горлу снова подступил ком, но этот был другой. Не панический – сентиментальный.
– Так где тебя найти? Я мотаюсь по столице, но подъеду, куда скажешь.
Мы договорились встретиться в небольшой кофейне на выходе из «Тверской». Раньше нам нравилось сидеть там всей семьей. Когда я приехала, отец уже был на месте. Сидел за угловым столиком, прикрываясь меню, и ждал.
Несмотря на потерянный бизнес и стресс последних лет, выглядел он неплохо. Да, костюм был местами помят, а на голубой рубашке красовалось характерное желтое пятно от утюга. И морщин у висков прибавилось. Но щеки – гладковыбритые, а русые волосы аккуратно зачесаны назад. Все-таки папа за собой следил, что не могло не радовать.
– А что за подарок? – с улыбкой спросила я, когда мы сделали заказ и обменялись десятком ничего не значащих фраз.
– Раздобыл для тебя кое-что бесценное, дочь, – важно сдвинув брови, проговорил отец, разжигая мой интерес.
– Скатерть-самобранку? – хихикнула, вспомнив свою детскую мечту.
Рядом с отцом я всегда ненадолго становилась маленькой беззаботной девочкой. Хоть мне и казалось временами, что Валю, первую и старшую, он любит больше. Но ведь он сейчас здесь! И про праздник не забыл.
– Лучше, Леся, – папа порылся во внутреннем кармане пиджака и извлек из него небольшой продолговатый флакон.
Духи? Кхм… Необычный выбор. Да и жидкость странная. Словно черная.
– Что это?
– Свобода. Бери, бери, дочка, – он вложил бутылек в мою ладонь и плотно сжал пальцы. – Это тебя спасет. Просто влей в рассветный кофе.
Я медленно открыла рот и так же медленно закрыла. Дурной сон, не иначе.
– Ты, должно быть, уже знаешь, что это единственные минуты, когда Дарриэл Дрейк уязвим и расслаблен. Когда он встречает Солнце и делает первый глоток, – словно не видя мое замешательство, продолжил папа. – Он никого к себе не подпускает в эти часы. Никого за все тридцать лет, кроме тебя и той старой кубинки. Не доверяет ни людям, ни тем более демонам. И правильно делает, в общем-то…
Я брежу. Точно брежу. Мой, в целом, мягкий, скучный и мечтающий о лучшей жизни папа, погрязший в скандалах с мамой, попросту не может всего этого знать.
– Что во флаконе? – прохрипела, глядя в родные глаза.
– Очень редкий яд из их Нижнего мира, – отец отхлебнул чай и помял пальцами скатерть. – Оттуда, откуда они все сюда пришли.
– И что произойдет, если Дрейк это выпьет?
– Мгновенная смерть, – с обнадеживающей улыбкой кивнул папа. – Это тебя освободит, девочка. Вызволит из рабства.
Я с ужасом посмотрела на флакон и аккуратно поставила на стол. Почему все выглядит так, будто он не шутит? Будто всерьез предлагает мне убить моего любимого черта?
