Цезарь кивнул и глубоко задумался.

Его охватили опустошительная тоска, предчувствие неудачи и сожаление о напрасной потере времени.

– Понимаешь, Бальб, перед ним, – он кивнул на статую Александра, – перед изваянием этого полководца все мы лишь тени.

Испанец тоже смотрел на статую.

– Мне тридцать два, и, по сути, я ничего не достиг, – продолжил Цезарь. Искренняя печаль в его голосе удивила Бальба: странно было слышать такое из уст римского сенатора. – Я всего лишь квестор на службе у Республики, чьи вожди не очень-то рады снова видеть меня в Сенате… В моем возрасте этот человек провозгласил себя царем Македонии, занял Грецию, Сирию, Азию, целые царства, которые Рим с трудом удерживает, ведя нескончаемую борьбу с Митридатом. В моем возрасте Александр захватил весь Египет и был провозглашен фараоном. Он победил огромную Персидскую империю в битве при Гавгамелах, обратил ее царя в бегство и преследовал его до самых пределов земли. В моем возрасте Александр изменил мир, а я ничего не могу поделать с несправедливостью властей Рима к моему народу. – Он опустил взгляд. – По сравнению с ним я никто.

Бальб посмотрел на Цезаря, затем на статую и подумал: «Кто в здравом уме осмелится сравнить себя с Александром, завоевателем мира?» Однако молодой римский сенатор не только сравнивал себя с Александром, но и страдал так, будто подобное сравнение уместно. «Не будет никого, равного Александру», – сказал себе испанец и повернулся к Цезарю, тщательно взвешивая свои слова, чтобы они не прозвучали оскорбительно или дерзко.

– Никто… – начал он неуверенно. – Никто не может так запросто… сравнивать себя… с Александром.

Но Цезарь, сложив руки на груди и устремив взгляд на подножие статуи, будто не слышал. Обернувшись к своему испанскому другу, он решительно произнес:

– Я должен вернуться в Рим.

LVII

Новая жена для нового Цезаря

Рим

68 г. до н. э.

– Куда ты, Гай, туда и я – Гайя, – произнесла молодая невеста в ответ на слова Цезаря, став, таким образом, его второй женой, призванной заменить Корнелию в доме Юлиев.

Эта свадьба всем показалась поспешной: ни сестры, ни дочь Юлия, ни лучший друг Лабиен не понимали, почему Цезарь так настойчиво стремится заключить новый брак. Вернувшись из Испании, он вел себя странно. Это удивляло всех, кроме самого Цезаря.

– Я думал, что еще не родилась женщина, в которую ты мог бы влюбиться, как некогда влюбился в Корнелию, – сказал ему Лабиен, узнав о будущем бракосочетании.

– При чем тут любовь? – оборвал его Цезарь, не вдаваясь в объяснения.

Помимо поспешности, друзей и близких удивлял выбор супруги.

– Помпея? – с недоверием спросил Красс, его покровитель в Сенате. – Внучка Суллы?

– Внучка Суллы, – подтвердил Цезарь.

– Понимаю, что это сделано в угоду ревнителям старины, засевшим в Сенате, но кое-чего я понять не могу.

– Чего же? – спросил Цезарь, нуждавшийся в его поддержке. Он не мог исполнить задуманное без Красса и ни в коей мере не желал ему перечить.

– Что ты можешь ей дать? Почему ее семья согласилась на этот брак?

– Ее семья, а значит, и оптиматы в целом больше не станут воспринимать меня как угрозу, ведь готовность вступить с нею в брак означает, что я перехожу из партии популяров в их стан. Эта свадьба для них – простейший способ избавиться от вечной «опасности» со стороны племянника Мария, грозящей народными восстаниями. К тому же они знают, что ты поддерживаешь меня, и рассчитывают, что под покровительством богатейшего человека в Риме я сделаю себе состояние и перестану оспаривать законы Суллы. Тогда мой союз с Помпеей обогатит их семьи. Вот каковы их чаяния, вот почему они согласились на брак.

Красс приподнял брови и покачал головой.

– Это правда, – признал он. – Хотя, боюсь, кое о чем ты забываешь.

– Скажи, и я выжгу твои слова в своей памяти.

– Надеюсь, ты уже это сделал, – улыбнулся Красс. – Ради Юпитера, не забывай, кто оплатил твое вступление в Сенат и кому ты обязан хранить верность, прежде чем думать о любых других союзах, которые понадобятся тебе в дальнейшем. Останется ли Гай Юлий Цезарь верен тому, кто помог ему стать государственным мужем?

– Я верен ему сейчас и буду верен всегда, – подтвердил Цезарь.

– Тогда женись на ком хочешь, но предупреждаю тебя: ходят слухи, что юная внучка Суллы унаследовала не только дедово честолюбие, но и его надменность. Скоро тебе предстоит в этом убедиться. Не рассчитывай, что вы… легко уживетесь друг с другом.

Несмотря на предостережения Красса, Цезарь продолжил подготовку к свадьбе.

Его брак был важным событием для всего города, хотя свадьба не отличалась особой роскошью: Юлии все еще были обременены долгами, возникшими ввиду избрания Цезаря в Сенат, а подходящего случая или повода попросить у Красса еще денег Цезарь пока не находил. Так что свадьба прошла в соответствии с ожиданиями, но без пышности похорон Корнелии или Юлии, тетушки Цезаря. Возможно, юной Помпее не понравилась такая скромность, а может, Красс был прав и девушка, будучи внучкой Суллы, чувствовала свое превосходство над прочими римлянками; так или иначе, появление Помпеи в доме Юлиев сопровождалось склоками.

– Значит, женившись на мне, ты и дальше собираешься жить среди всякого сброда? – спросила она в первую брачную ночь.

Субура, самый непритязательный квартал Рима, не казался Помпее подходящим местом для человека ее происхождения. Цезарь ответил спокойно, хотя упрек новобрачной удивил его.

– Я прожил в Субуре всю свою жизнь, она связывает мою семью с народом, – сказал он, медленно раздеваясь. – Я готов покинуть ее только ради спасения своей жизни, жизни моих близких или если так повелит закон.

– Но ты женился на мне, ибо это позволяет тебе примкнуть к оптиматам, – огрызнулась она. – Возможно, пришло время выбирать, на чьей ты стороне.

– Я бы хотел прислушиваться к тем и другим, – нахмурился Цезарь.

– Надо выбирать, – настаивала она.

– Это я решу сам, – заключил он, не допуская дальнейших возражений.

– Ты бы хотел, чтобы я хвалила тебя перед своими родственниками? – с вызовом добавила она.

– Говори, что тебе угодно, – ответил он и направился к двери, собираясь покинуть спальню.

– Раз так, ты не получишь того, чего желаешь больше всего, – сказала она, сидя на краю ложа.

Цезарь отвернулся. На лице его читался гнев.

– Ты полагаешь, тебе известно, каково мое самое большое желание?

– Ты хочешь сына.

Он промолчал. Воистину, то было одно из его главных желаний. Он безумно любил свою дочь Юлию, но наследник мужского пола укрепил бы его род.

– Вот почему ты женился во второй раз. Тебе нужен