переживал из-за предоставления столь обширных полномочий одному-единственному человеку. Но Помпей не довольствовался этой победой: он разделил остальную часть Внутреннего моря на тринадцать участков, отправив в каждый по небольшому флоту с отдельным начальником. Замысел заключался в том, чтобы громить морских разбойников не в одной области, а одновременно повсюду. Пираты пришли в замешательство – римляне ожидали их за каждой излучиной, в каждой бухте, на каждом острове – и начали отступать. У разбойников была почти тысяча судов, но обычно их флотилии состояли из четырех или пяти кораблей, и только в исключительных случаях – к примеру, для нападения на Остию – эти силы объединялись. В отсутствие вождя, который навел бы порядок, пираты действовали согласно правилу «каждый за себя» и в конце концов покинули обширные области Внутреннего моря, возвратившись в свои пристанища на побережье Киликии.

Большую часть своих кораблей и сухопутных войск Помпей сосредоточил на Родосе и близлежащих берегах Азии. Столкнувшись с огромными силами, которые умело управлялись римским проконсулом, загнанные в Киликию пираты пошли двумя разными путями: одни без всяких переговоров сдались на милость Помпею, избавив его от необходимости с ними драться, другие же, самые враждебные, решили принять вызов и собрали в Коракесии[75] все корабли, какие смогли.

Напротив столицы Киликии произошло гигантское морское сражение. Римляне победили, пиратам пришлось сойти на берег и спрятаться за стенами Коракесия.

Войска Помпея осадили и взяли город.

Разгром был полным и сокрушительным.

Киликийские пираты совершили ошибку, напав на римскую волчицу прямо в ее логове, то есть в Остии, не подумав, что в ответ Рим попросту их уничтожит.

Помпей здраво рассудил, что победу надо закрепить, и предложил сдавшимся пиратам поселиться во внутренних землях Азии, подальше от побережья, дав им возможность зарабатывать на жизнь иными способами.

Всего за три месяца больной вопрос – что делать с пиратами? – был решен.

Легенда о непобедимости Помпея еще сильнее упрочилась.

А его тщеславие выросло еще больше.

В итоге он не пожелал распускать свое войско. Честолюбие не позволяло.

Взор его обратился на стародавнего противника Рима, доставившего ему за последнее десятилетие множество неприятностей, – царя Митридата Понтийского, с которым не могли справиться годами. Лукулл загнал Митридата в угол, как некогда Красс – Спартака, но так и не смог победить окончательно.

Не покидая своего лагеря в окрестностях Коракесия, Помпей написал письмо Геминию, который оставался его осведомителем в Риме. Послание было рассчитано на то, чтобы вызвать новое потрясение в столице, поскольку Помпей чувствовал себя сильным. Очень сильным.

Domus Юлиев, Рим

Далеко за пределами Азии, в одном из римских частных домов, тоже не прекращались войны, о которых, однако, никто не знал.

Однажды утром Помпея увидела, как юная Юлия уединилась в атриуме и что-то пишет. Потихоньку подкравшись, Помпея заглянула ей через плечо, желая узнать, что и кому пишет девочка, но увидела только бессмысленные, совершенно непонятные слова. Юлия почувствовала чье-то присутствие, подняла взгляд и, увидев удивленное лицо Помпеи, решила объяснить.

– Это тайный язык, на котором мой отец… – начала она, но мачеха тут же перебила:

– Твой отец. Вот что важно, а не всякие глупости, на которые ты тратишь время. Ты уже не ребенок, который может посвящать играм целый день, – изрекла она надменно и презрительно.

– Не понимаю, – ответила девочка, сворачивая папирус.

– Не стала ли ты уже женщиной?

– Стала, – зарумянилась Юлия и призналась, что кровотечения у нее происходят каждый месяц.

– Тогда веди себя как подобает: ищи мужа. Это должно быть твоим единственным занятием. Думаешь, твой отец мечтает заботиться о тебе вечно? Не лучше ли служить ему, заключив, подобно мне, брак, полезный для его восхождения к вершинам власти, чем тратить время на бессмысленные каракули, как пятилетняя девчонка?

Юлия нахмурилась и смолчала.

Помпея подсела к ней и с притворной нежностью взяла за подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

– Возможно, мои слова слишком резки, малышка, – продолжала вторая жена Цезаря, – но поверь, я говорю от чистого сердца. Мне известно, как сильно ты любишь отца, но возможно, ты еще не вполне понимаешь, что можешь и должна ему помочь. Вот почему я сказала то, что сказала. Отчасти это так и есть, но я прежде всего хотела объяснить, что, заглянув вглубь своего сердца, ты поймешь, что так будет лучше для тебя и прежде всего – для твоего отца.

– Ты права, – согласилась Юлия. – Я веду себя как ребенок. Сегодня же поговорю с отцом и попрошу подыскать мне мужа, который принесет ему наибольшую пользу.

Просияв победной улыбкой, Помпея ее обняла.

Тем же вечером

Comissatio после ужина

Цезарь сидел за столом вместе с Помпеей, Аврелией, Юлией, Лабиеном и его молодой женой Эмилией. Ужин был семейным, но разговор часто касался государственных дел; упоминались и события на Востоке.

– Знаете ли вы последнюю новость? – спросил Лабиен, пока раб наполнял его кубок вином.

– О Помпее? – отозвался Цезарь. – Помимо его неоспоримой победы над пиратами?

– Помимо победы, – подтвердил друг. – Я услышал сегодня днем на Форуме, когда ты принимал здесь своих соседей из Субуры. – На мгновение он умолк и отпил вина – риторическая пауза добавила его заявлению остроты. Новость, которую ему предстояло сообщить, несомненно заслуживала подобного предисловия. – Помпей желает продлить свои полномочия, несмотря на то что с пиратами покончено.

Цезарь подался вперед:

– Под каким же предлогом?

– Он собирается возглавить поход против Митридата. На самом деле он уже перебросил свои части из Рима, а новый плебейский трибун Гай Манилий, еще один человек из его окружения, собирается предложить новый закон, который предоставит Помпею руководство всеми военными действиями против Митридата.

– И это при том, что в Азию переброшен Ацилий Глабрион, консул этого года, чтобы принять начало над войсками вместо Лукулла? – удивился Цезарь. Он не ожидал от Помпея такого хода.

– Именно так, – подтвердил Лабиен. – Это самая большая трудность для Помпея: Ацилий уже там. Но быстрая и, как ты сам сказал, неоспоримая победа над пиратами придает вес прошению, которое трибун Гай Манилий внесет на утверждение Сената. Вопрос в том, что собираетесь делать вы, Красс, Цицерон и другие сенаторы. Именно это сейчас обсуждает народ на Форуме.

– Я должен хорошенько все обдумать, – процедил Цезарь, погрузившись в себя.

– Обдумать? – Лабиен покачал головой. – По-моему, неразумно позволять Помпею так долго удерживать единоличную власть над столь многочисленным войском.

– Я понимаю, но… подумать все равно стоит, – тихо повторил Цезарь.

Лабиен не настаивал. Он знал, что друг способен предвидеть отдаленные события, скрытые от других.

Аврелия сообразила, что сына хотя бы на несколько минут следует оставить в