чье мнение разделяли. Красс знал, что это надежные люди, готовые его поддержать, но недостаточно осведомленные, чтобы разобраться, надо ли голосовать за предоставление Помпею новых полномочий.

В тот вечер никто толком не знал, что сказать.

На самом деле всем педариям было ясно, что Красс жаждет услышать доводы против проклятого закона, который предоставлял его противнику безграничную власть. Но они помалкивали. Наконец слово взял Цезарь.

– Я бы проголосовал за предложение трибуна Габиния, – решительно заявил он, к удивлению присутствующих.

Красс молча смотрел на него. Он неспроста вкладывал деньги в этого молодого человека, у которого всегда имелось свое мнение. Вопрос в том, соответствовало ли это мнение интересам Красса. Недавняя свадьба Цезаря с внучкой Суллы заставила в этом усомниться… Впрочем, Крассу она никак не повредила… во всяком случае, пока. Голосование в пользу Помпея стало бы первым предательством с его стороны.

– С какой стати поддерживать Габиниев закон? – резко спросил Красс. – Он дает Помпею военные полномочия на всем Внутреннем море. Под его начало переходят сотни новых кораблей и все побережье, находящееся под римским владычеством, – полоса суши шириной в пятьдесят миль. Невиданная военная мощь, которой не обладал ни один римский магистрат.

– Да, но Рим покончит с пиратами, – заметил Цезарь.

– Разве можно давать одному человеку столько власти, тем более Помпею, хотя есть множество других достойных людей?

– Других нет, – настаивал Цезарь. – Скоро начнется голод. Одно то, что мы ставим во главе войска человека, которого считают лучшим полководцем, способно успокоить народ. По крайней мере, до тех пор, пока не прибудет зерно из других областей Италии, с Сицилии и из Египта.

– Но… это обязательно должен быть Помпей?

Разумеется, Красс не мог добровольно уступить власть своему злейшему врагу, который, помимо прочего, присвоил себе его победу над Спартаком.

– Метелл слишком стар, он откажется, – возразил Цезарь. – Остается одно: ты предложишь себя. Но это приведет к столкновению с трибуном Габинием, а народ на его стороне. Сейчас не время для споров. Или ты действительно жаждешь получить начальствование над войском?

– Нет, – поколебавшись, ответил Красс. – Воевать придется на море. Там я не чувствую себя уверенно. – Он впился взглядом в Цезаря и одновременно обратился к присутствующим: – Ладно, мы проголосуем за этот проклятый закон, и пусть Помпей разбирается с пиратами, напавшими на Остию, а также с прочими головорезами. Но помните, что он ни разу не побеждал самостоятельно: в Испании он разделался с Серторием, к тому времени ослабленным благодаря Метеллу, а в Италии добивал рабов уже после того, как я победил Спартака. Все мы знаем, из какого теста слеплен Помпей. Что, если пиратские полчища его захлестнут?

Наконец решение было принято, и все разошлись. Цезарь подошел попрощаться. Красс взял его за руку и спросил:

– Какую выгоду ты надеешься из этого извлечь?

– Из чего? – удивился Цезарь.

– Не держи меня за болвана, – огрызнулся Красс. – Я ввел тебя в Сенат, но я могу затеять судебное разбирательство и, если потребуется, подкупить цензоров, чтобы они выкинули тебя из самого могущественного римского собрания. Я тебя создал, и я могу тебя уничтожить. Да, я не желаю становиться во главе войска, и, пожалуй, будет забавно наблюдать, как это обернется бедой для Помпея. Но я уверен, что ты, помимо этого, ищешь тайной выгоды. Скажи мне, что именно ты задумал, и не вздумай лгать.

Цезарь сглотнул. Это была не пустая угроза.

– Я сказал только то, что сказал: сейчас не следует выступать против закона Габиния, пользующегося народной симпатией, даже если он во всем слушается Помпея… Сегодня вечером я собирался отправиться к Помпею вместе с Титом Лабиеном, который ожидает меня снаружи, и попросить кое о чем в обмен на свою поддержку закона. А заодно и твою.

– Ты сообщишь ему, о чем мы здесь говорили?

– Нет, – возразил Цезарь, – я лишь скажу, что могу добиться от тебя поддержки Габиниева закона.

– Но… в обмен на что?

– Хочу попросить у него разрешения избираться в эдилы до того, как мне исполнится тридцать семь лет. Это возраст, которого требует закон Суллы.

– Наша поддержка в обмен на эдильство для тебя?

Казалось, Красс не понимал, как Цезарь может предложить Помпею столько всего за такую малость.

– Наша поддержка в обмен на мое участие в государственных делах, которое принесет пользу нам обоим, и прежде всего Риму. Вряд ли я буду таким, как они.

Цезарь указал на молчаливых сенаторов, не выступавших прилюдно и ждавших своей очереди, чтобы попрощаться с Крассом.

– Помпей тебе откажет, – предупредил Красс.

– Возможно. Но ждать еще четыре года я не намерен: я буду просить столько раз, сколько потребуется, пока не получу желаемого.

– Пусть будет так. Продолжай, Гай Юлий Цезарь, но сообщай мне о своих шагах. Мне не нужны неожиданности на заседании Сената. Я сочту их предательством.

– Буду сообщать обо всем, – пообещал Цезарь, прежде чем выйти за дверь.

На темных улицах Рима

Лабиен вместе с отрядом вооруженных рабов ожидал Цезаря на первом же перекрестке по пути из дома Красса.

– Ты как? – спросил он.

– Пойдем к Помпею, все расскажу по дороге, – ответил Цезарь.

Пока они шли по узким улицам, заполненным тенями, он пересказал ему свой разговор с Крассом. Лабиен задавал вопросы, Цезарь отвечал. Вскоре они достигли жилища Помпея и остановились перед дверью.

Цезарь сглотнул.

Вдохнул.

Выдохнул.

Ударил в дверь кулаком. Довольно сильно. Дважды.

Дом Помпея

Третья стража

– Мой хозяин, сенатор Гай Юлий Цезарь, и его друг Тит Лабиен желают видеть тебя.

– Чего им надо? – спросил Помпей у Цицерона, гостившего у него в тот вечер.

– Пусть проходят, – отозвался Цицерон. – Только так мы узнаем их намерения.

Помпей сделал знак атриенсию, и вскоре Цезарь и Лабиен оказались в атриуме. Цезарь не ожидал увидеть там Цицерона. Он опасался, что его присутствие осложнит переговоры, но не дрогнул и изложил свой замысел в тех же словах, в которых объяснял его Крассу.

Помпей и думать не стал.

– Нет, – отрезал он. – Мне не нужны ни твоя поддержка, ни поддержка Красса. Вряд ли он осмелится пойти против требований народа в эту трудную минуту.

Цицерон молчал. Геминий, притаившийся в дальнем углу атриума, наблюдал и тоже молчал. В этот миг прибыл Афраний, еще один приближенный Помпея, издали поздоровался с гостями и уселся, дожидаясь, когда разговор закончится.

– Я знаю, что ты мне не доверяешь, – возразил Цезарь. – Мы долго враждовали, но я изменился и хочу положить конец нашим разногласиям. Конечно, ты сомневаешься в этой перемене, и я готов сделать необходимые шаги, чтобы тебя убедить. Мой брак с внучкой Суллы – первый