Шрифт:
Закладка:
– Что за причина?
– Помпей не властен над сенаторами-оптиматами. Те обращаются к нему всякий раз, когда требуется его военный опыт, но он им не по нутру. В его руках сосредоточилось слишком много власти. Я уверен, что Помпей стремится усилить плебейских трибунов, чтобы назначить на эти должности людей, которые относятся к нему благосклонно.
– Каких же?
– Авла Габиния и ему подобных – плебеев, которые при поддержке Помпея хотят добиться силы и богатства.
– Может, ты и прав, – согласился Лабиен. – А как же Красс?
– Красс говорит, что народ нужно успокоить, а потому следует изменить состав судов, добавив в них плебеев.
– Таких, как я, – улыбнулся Лабиен. – Но вряд ли Помпей выберет плебейским трибуном меня.
Цезарь в ответ рассмеялся:
– По правде говоря, я тоже так думаю.
– Не понимаю, почему бы тебе не взять меня в Испанию, – настаивал Лабиен.
Он не раз просил Цезаря передумать, но тот был неумолим:
– Ты должен остаться, потому что у тебя есть важная задача: жениться на благочестивой римлянке и обзавестись детьми. И я говорю это не в шутку. – (Оба понимали, что Лабиен и вправду слишком затягивает с женитьбой.) – А вокруг тебя есть подходящие женщины.
Оба улыбнулись.
Так или иначе, теперь Цезарь стоял один на палубе корабля, направлявшегося в Испанию, где ему предстояло вступить в новую должность. Он надеялся в скором времени получить от друга письмо, в котором сообщалось бы о долгожданной свадьбе. Высадившись в Тарраконе, он сразу же предстал перед наместником Антистием Ветом, под чьим надзором ему в течение года предстояло выполнять обязанности квестора. Наместник поручил ему объехать всю провинцию и проверить крепость мостов, дамб, других важных сооружений, а заодно состояние акведуков и снабжение римских гарнизонов.
В течение следующих месяцев Лабиен подробно рассказывал Цезарю о разных делах, частных и общественных: он действительно женился, а в Риме только и говорили об иске, который Цицерон подал против сенатора Верреса, обвинив его в мздоимстве на посту наместника Сицилии, где Веррес провел год. Благодаря изменившемуся составу суда, возглавляемого таким беспристрастным и порядочным человеком, как Ацилий Глабрион, Цицерон одержал победу. Любопытно: смог бы он, Цезарь, с этими новыми правилами выиграть дело против Долабеллы?
Но исправить прошлое невозможно; ни к чему мучить себя воспоминаниями о поражении, ни к чему спрашивать себя снова и снова, почему Корнелия должна была умереть.
Стараясь жить лишь будущим, Цезарь с головой ушел в работу.
Он путешествовал по провинции, отмечая каждую неисправность, обнаруженную на мосту, акведуке или дороге, беседовал с центурионами, трибунами и легатами, чтобы узнать о нуждах каждого военного лагеря.
Он объехал страну с востока на запад и с севера на юг.
Пока не оказался в Гадесе.
Гадес[70]68 г. до н. э
Под конец своего путешествия по Испании Цезарь достиг южной оконечности Бетики и легендарного города Гадеса, основанного финикийцами; по мнению некоторых, он был связан с Троей. Проверяя состояние продовольственных складов и гарнизонных казарм, он встретил Луция Корнелия Бальба.
Бальбу, как и самому Цезарю, только что исполнилось тридцать, он происходил из известной в Гадесе семьи, составившей состояние за счет стремительно развивавшейся торговли. Занимая высокое положение в обществе, Бальб был честолюбив и умен, в нем удачно сочетались смелость и благоразумие.
В недавнем конфликте между Серторием и Помпеем Бальб приложил все усилия, чтобы Гадес был безоговорочно отдан Метеллу Пию, а затем, после возвращения последнего в Рим, перешел к Помпею. Это спасло Гадес от разрушений, подобных тем, что постигли Валенцию и другие города на востоке и севере. В это непростое время постоянная поддержка Помпея и прочих оптиматов позволила Бальбу извлечь выгоду из некоторых правовых преобразований: он, как и другие верные соратники Метелла и Помпея, сделался римским гражданином. Таким образом, Бальб считался не последним человеком в Испании. Цезарь понял это сразу, встретив его в городском порту.
В обществе Бальба он проводил целые дни, усердно работая, к тому же у него появилась возможность увидеть красивейшие уголки Бетики. Один из них влек его больше остальных…
– Я хотел бы посетить храм Геркулеса, – сказал Бальбу Цезарь как-то под конец дня, закончив все свои дела. – Не знаю, когда мне еще выпадет такая возможность, а об этом храме по всему миру ходят легенды.
– Да, это особенное место, – кивнул польщенный Бальб.
На следующий день с восходом солнца они взошли на корабль и направились к острову, расположенному напротив городской бухты, – там возвышался храм. Как и прочие знаменитые святилища, он представлял собой скопление построек, расположенных вокруг главного здания. Паломники устремлялись сюда, как в Дельфы, Олимпию или Эфес, где стоял большой храм Артемиды, чтобы принести жертвы и умилостивить богов. И Цезарь это знал.
Он знал, что сам Ганнибал, готовясь напасть на Италию, побывал здесь, вверив себя Мелькарту, финикийскому богу, которому изначально посвящался храм. Ганнибал не одержал победы в Пунических войнах, зато едва не разрушил Рим: даже если мощь этого святилища проявилась не в полной мере, недооценивать его нельзя.
Прибыв на остров, они проследовали мимо дома, где проживали жрецы, охранявшие храм и занимавшиеся среди прочего сбором подношений, а также поддержанием незатухающего пламени в глубине святилища. Главное здание было величественно; вход располагался между двумя массивными колоннами. С некоторых пор стены были покрыты барельефами, повествовавшими о героических подвигах Геркулеса: посвятив ему храм, жрецы и правители пытались предать забвению пуническо-финикийское прошлое этой земли и тем самым предотвратить разрушение святилища Римом после войн с Карфагеном.
Глаза Цезаря с трудом привыкали к полумраку, особенно после ослепительного солнца южной Бетики. Окон не было, и свет проникал только через огромную открытую дверь.
Сопровождаемый Бальбом, Цезарь прошел вглубь храма, любуясь боковыми помещениями, которые освещались масляными лампами: там хранили самые ценные подношения. Дойдя до последнего, он остановился перед вечно горящим пламенем, затем развернулся и направился к Бальбу.
– Давай выйдем наружу, – предложил он.
Они уже готовились сесть на корабль, чтобы тронуться в обратный путь, но тут кое-что привлекло внимание Цезаря: среди построек, окружавших храм, высилась огромная статуя Александра, легендарного царя Македонии, который покорил бо́льшую часть известного мира.
– Что это за статуя? – спросил Цезарь, зашагал назад к храму и остановился у ног македонянина.
– Говорят, именно Александр посвятил храм Геркулесу, пытаясь избавиться от воспоминаний о его пуническом прошлом, – пояснил Бальб. – Римляне восхищались Александром, а потому считалось,
