Это возвышенное, обращенное в будущее послание глубоко волнует нас и сегодня, в наш атомный век. Современники же Леопарди, занятые суетными и неотложными делами своего времени, плохо понимали его и с трудом могли осмыслить идеи поэта. Однако именно к людям той эпохи и к их трудному продвижению вперед мы сейчас снова обратимся.

Июльская революция и Италия

В политической и дипломатической обстановке в Европе 1820-х годов доминировал принцип легитимизма, установленный в Вене Священным союзом. Это проявилось в связи с революционными выступлениями в Испании и Италии 1820–1821 гг. Конституционные правительства, которые там были созданы, в действительности находились в полной политической изоляции, и на Конгрессах в Троппау и Лайбахе Австрии не потребовалось больших усилий, чтобы сломить сопротивление англичан и французов и добиться их санкций на согласованные репрессивные действия. До тех пор пока действовала легитимистская солидарность великих держав, перспективы итальянского национального движения оставались крайне неопределенными, но стоило одному из звеньев этой цепи разорваться, как все вновь становилось возможным, и это внушало самые смелые надежды. Понятно поэтому, что известие об Июльской революции 1830 г. в Париже произвело на Апеннинском полуострове эффект разорвавшейся бомбы. Как только революция победила, итальянское патриотическое движение пробудилось и стало действовать.

На этот раз новая попытка была предпринята в Папском государстве и в герцогствах, т. е. в областях, представлявших собой, пользуясь современным языком, самое слабое звено в цепи итальянского легитимизма. Этим объясняется та быстрота, с какой победило повстанческое движение. Первым восставшим городом стала Болонья, где 5 февраля 1831 г. папский пролегат был вынужден передать свою власть временной комиссии. Несколько дней спустя, 9 февраля, собрание граждан в Модене постановило лишить прав герцога Франческо IV д’Эсте, который в самом начале выступлений покинул свое государство. Через несколько дней настал черед Пармы, где было создано временное правительство. Затем движение охватило всю Романью, Марке и Умбрию, и всего через несколько дней правительство и войска Папского государства могли удерживать под своим контролем лишь Лацио, тогда как на освобожденных территориях было создано правительство «Объединенных итальянских провинций» с центром в Болонье. Но оно просуществовало недолго и было сметено австрийской интервенцией, дорогу которой открыла дипломатия французского короля Луи Филиппа. К концу марта статус-кво был восстановлен и в герцогствах, и в Папской области.

Было бы неправильно объяснять скоропостижный конец вначале столь много обещавшего движения одной лишь австрийской интервенцией и отсутствием поддержки со стороны Франции. И в этом случае, так же как и во время неаполитанской революции 1820 г., необходимо обратить внимание на внутреннюю ограниченность и слабость движения, в первую очередь на его разнородность и разобщенность. Последнее обстоятельство касалось прежде всего старого поколения нотаблей Итальянского королевства с его постоянной оглядкой на Париж, неверием в самостоятельные возможности движения, во главе которого оно оказалось, не будучи его инициатором, а также недооценкой молодого поколения карбонариев. Даже среди эмигрантов, создавших в Париже Итальянскую освободительную джунту, не было единства взглядов: некоторые следовали за Филиппо Буонарроти, разделяя его откровенно республиканские теории, другие были сторонниками более умеренных тенденций. И наконец, существовали разногласия муниципального характера, особенно в герцогствах, где каждый город хотел стать столицей. В Парме восставшие обратились сначала к Марии Луизе с просьбой остаться в стране. Кроме того, при подготовке выступления не обошлось и без весьма двусмысленных маневров: некоторые из его руководителей, в частности выходцы из Модены Энрике Мислей и Чиро Менотти, помимо итальянских и парижских сектантских кругов, в течение долгого времени поддерживали контакты с крайне реакционным герцогом Моденским Франческо IV д’Эсте, которого они надеялись скомпрометировать, рассчитывая сыграть на его амбициях и желании получить освободившийся после Карла Феликса трон Пьемонта в обход подозрительного Карла Альберта. Это был так называемый «широкий заговор», который, не завершись он тем, что Франческо IV д’Эсте повесил Чиро Менотти, представлял бы собой скорее оперетку, чем трагедию, и который в полной мере свидетельствовал о дилетантизме и провинциализме заговорщиков и революционеров 1831 г. И все же, если сама по себе Июльская революция на Апеннинском полуострове не дала какого-либо результата, она оказала глубокое влияние на развитие событий в Италии. Возвращение Франции к совершенно самостоятельной и блестяще проводимой внешней политике радикальным образом изменило политическую и дипломатическую обстановку в Европе. Не менее важным оказалось и воздействие победы вигов на выборах в Англии в 1832 г. Блоку легитимистских монархий теперь противостоял блок либеральных конституционных государств, и в этой новой ситуации, характеризовавшейся возобновлением конфликтов и противоречий между великими державами, вновь становилась реальной, как это было в XVIII в., перспектива изменения территориального устройства Италии, обретение ею большей независимости от Австрии и достижение большего единства.

Путей к обретению желаемого было много. Можно было использовать традиционное недовольство французов вмешательством Австрии в дела государств Апеннинского полуострова и ее гегемонией в Италии; соперничество Англии, ставшей после захвата Гибралтара и Мальты средиземноморской державой, с Россией, также стремившейся к Черноморским проливам; наконец, можно было использовать средиземноморские амбиции Франции, которая, предоставив помощь Мехмету Али, снова стала проводить в отношении Египта старую наполеоновскую политику. Вне всякого сомнения, делать ставку на Фердинанда I после его поведения в Лайбахе и безоговорочной капитуляции перед принципами легитимизма не приходилось. Наиболее подготовленным и способным действовать в этом направлении оказался тот самый Пьемонт, который уже в XVIII в. умел виртуозно обращать в свою пользу противоречия между великими державами. За счет дипломатических переговоров и осторожного вхождения в круг европейских государств, без нарушения существовавшего в Европе равновесия сил, представлялась возможность добиться некоторого продвижения по пути к независимости и единству даже без войны с Австрией. Идея, что последняяя могла бы получить компенсацию за возможные уступки части своих владений и уменьшение влияния в Италии в виде территориальных приобретений на Балканах, и что итальянская проблема могла бы быть решена вместе с Восточным вопросом (идея, выраженная в письме Винченцо Джоберти (1801–1852) к Теренцио Мамиани делла Ровере