собственность и какие бы то ни было проекты «аграрного закона». Все это в общем вписывалось в его неприятие того, что он называл «войной классов», и именно из-за этого к 1833 г. Мадзини начал постепенно отходить от Буонарроти. Причиной тому послужила также его концепция итальянской инициативы в отношении Франции и несогласие с якобинскими представлениями о начальном периоде диктатуры в революционном процессе. Более того, с годами Мадзини все более подчеркивал это свое неприятие, считая, что в отличие от Франции, где разрыв между богатством купающейся в роскоши буржуазии в период правления Луи Филиппа и голодающими ткачами Лиона был огромен, или же в отличие от объятой промышленной революцией Англии в Италии сохранялось относительное равенство. На Апеннинском полуострове не было большой концентрации богатств в частных руках, и даже аристократы являлись частью «народа». Таким образом, понятие «народ» становилось чем-то расплывчатым, туманным, некой аморфной массой, в которой роль объединителей отводилась, как и прежде, «образованным людям».

Однако если пробудить движение более мощное и идейно более ярко выраженное по сравнению с предшествовавшими сектантскими организациями после возникновения «Молодой Италии» было возможно (на основе этой идейной и политической базы), то развить и укрепить его оказалось значительно труднее. Мадзинистская «сеть» на Юге и в Пьемонте была раскрыта, а попытка осуществить через Савойю экспедицию итальянских и иностранных политических эмигрантов в поддержку революционных движений в Алессандрии и Генуе (1834) бесславно провалилась. В итоге новая волна политических изгнанников была вынуждена покинуть страну и рассеяться по всей Европе — найти прибежище в Испании, во Франции, в Англии, на Мальте. Некоторые даже отправились в Латинскую Америку, где образовали итальянский легион, сражавшийся в Бразилии и Уругвае. Среди эмигрантов оказался и молодой моряк из Ниццы Джузеппе Гарибальди (1807–1882).

Таким образом, ряды «Молодой Италии» были расстроены, сам же Мадзини в начале 1837 г. уехал в Лондон. Позднее, примерно к 1839 г., он выдвинул идею реорганизации «Молодой Италии» на новой основе, стремясь привлечь в ее ряды итальянских рабочих-эмигрантов, чтобы подчеркнуть народный характер своей миссии. В этом плане ему помог опыт чартистского движения в Англии. Но, поскольку надклассовая концепция мадзинизма («слово “рабочий” не имеет для нас никакого классового смысла, а лишь значение, которое мы находим в словаре») во многом сглаживала остроту эксперимента, она не получила сколько-нибудь значительного развития, и движение сторонников Мадзини в 1830–1840 гг., как и в предшествующее десятилетие, оставалось сферой деятельности политической и интеллектуальной элиты, неизбежно обреченной на провал. Сказанное относится и к выступлению (кстати, осуществленному без ведома Мадзини) братьев Бандьера в Калабрии в 1844 г., приведшему к гибели всех ее 19 участников. После этой неудачи авторитет Мадзини и его сторонников стремительно пал. Мадзини обвинили в том, что он подвергает риску жизнь последовавших за ним молодых людей. Однако были и другие, более глубокие причины снижения популярности радикализма Мадзини: в Италии наступило время умеренных.

Умеренные

Образование партии умеренных, возникшей в противовес сторонникам Дж. Мадзини и лишившей его последователей тех симпатий, какими они пользовались в начале своей деятельности, было процессом постепенным и продлилось несколько лет. Основы заложила еще группа интеллектуалов, объединившихся сначала вокруг «Иль Кончильяторе», а после его закрытия — вокруг флорентийского журнала «Антолоджиа», который, в свою очередь, был вынужден прекратить публикации в 1833 г. Но только после 1840 г. процесс образования умеренного течения в общественном мнении принял более отчетливые формы и стал протекать быстрее.

Определенной части итальянского общества потребовалось испытать подлинный шок, чтобы понять тенденции, которые вот уже на протяжении нескольких последних лет вызревали в его недрах. Таким толчком явилась публикация в Брюсселе в 1843 г. книги «О духовном и национальном первенстве итальянцев», написанной Винченцо Джоберти — пьемонтским аббатом, политическим эмигрантом, в прошлом симпатизировавшим сторонникам Мадзини. Основной тезис, данный на фоне многочисленных и часто мало относящихся к делу исторических и философских отступлений, содержится в самом заглавии книги. В ней утверждалось, что Италия как местопребывание папы римского занимает ведущее место среди других стран, и ее значимость, несомненно, возросла бы еще больше, если бы обновленная и освободившаяся от злоупотреблений Церковь вернула себе универсальную функцию: в этом случае обновление и возрождение Италии стали бы неразрывно связаны с возрождением и обновлением папства. Это утверждение, в котором произошло смешение традиций итальянских гвельфов с новым либеральным французским католицизмом в духе Ламмене[339], составляло только как бы обрамление учения Джоберти. Сутью же его являлось конкретное политическое предложение, сводившееся к тому, чтобы создать конфедерацию итальянских государей под главенством понтифика, который имел бы в Риме свой «Святой город», а в Пьемонте — свою «воинственную провинцию». Словом, это была перспектива «объединения», а не «единства»; но и она означала определенный шаг вперед.

Как уже отмечалось, книга была встречена итальянской читающей публикой с живым интересом. Однако наряду с похвалами и восторгами высказывались и сдержанные отзывы и недоумение. Многие спрашивали, осуществим ли предлагавшийся Джоберти проект создания конфедерации итальянских государей, учитывая, что любое решение, нарушающее статус-кво на Апенниском полуострове и подрывающее сильное влияние Австрии на итальянские дела, неизбежно встретит противодействие со стороны этой державы. Джоберти полностью понимал это, и если в своем труде он не говорит о собственных надеждах увидеть наконец изгнанного из Италии «ненавистного австрийца», то делает это исключительно исходя из обстановки данного момента. Кроме того, мыслитель считал, что будет очень трудно объединить итальянских государей против Австрии, и поэтому выдвигал идею дипломатических переговоров, в результате которых эта держава была бы вознаграждена за потерю своих владений в Италии завоеваниями на Балканах. Через год после выхода в свет книги аббата подобную идею развил Чезаре Бальбо в труде «Надежды Италии», который может считаться дополнением к работе Джоберти.

Но был и другой момент, о котором Джоберти осторожно умалчивал в книге «О духовном и национальном первенстве итальянцев», хотя и отдавал себе в этом отчет в отличие от Бальбо с его лояльностью по отношению к монархии и Савойской династии. Речь идет о проблеме реформ, которые должны были бы провести в своих государствах итальянские правители и в первую очередь папа римский, если они действительно хотели заручиться поддержкой общественного мнения. Что же касалось Папской области, то было бы невероятным, чтобы она, управлявшая хуже других итальянских государств, стала тем самым центром притяжения, о