династии Бурбонов. Между тем революционное брожение перекинулось через пролив в южные провинции континентальной части страны, в частности, на полуостров Чиленто. Двадцать девятого января Фердинанд II был вынужден подписать обязательство о предоставлении конституции, значительно превысив тем самым уступки, сделанные ранее другими итальянскими государями. Под давлением общественного мнения они должны были, в свою очередь, приспосабливаться к новой обстановке, сложившейся в Неаполитанском королевстве: Флоренции, Турину и даже самому Риму были дарованы конституции и статуты. Во всех случаях это были документы, скопированные с французской Конституции 1830 г. и предусматривавшие государственное устройство на основе двухпалатной системы, выборов по цензовому принципу, создание национальной гвардии или буржуазной милиции. Только более поздние конституции Сицилии и Римской республики, о чем пойдет речь далее, носили более радикальный и демократический характер.

Конечно, та спешка, с которой итальянские государи окунулись в вихрь преобразований, была вызвана не в последнюю очередь известиями о Февральской революции 1848 г. в Париже. Сообщения, полученные к середине марта из Вены и Будапешта, определили новую ситуацию и придали сильнейший импульс итальянской революции. Венгрия была охвачена восстанием, в самой Вене проходили волнения, Меттерних был вынужден подать в отставку: казалось, вот он, тот великий случай, то «великое потрясение», о котором говорил К.Б. Кавур, слабо, впрочем, в него веря.

Революционное брожение в Милане, еле сдерживаемое до того момента, выплеснулось 18 марта и очень скоро, подавив колебания и выжидательные настроения муниципальных властей, приобрело характер всеобщего восстания. Его координатором стал Военный совет, в состав которого, помимо всех прочих, входил и Карло Каттанео. Решимость народных масс, поддержка крестьян и жителей соседних городов, информированных о событиях в Милане с помощью воздушных шаров, привели к тому, что к городу двинулись вооруженные колонны, которые и одержали победу над четырнадцатитысячным австрийским гарнизоном под командой Йозефа Радецкого[346]. Двадцать третьего марта, после пятидневных уличных боев, Милан был освобожден. В это же время взбунтовалась Венеция, и 22 марта находившийся там австрийский гарнизон капитулировал, а Временное правительство во главе с Даниэле Манином восстановило древнюю Венецианскую республику.

В тот день, когда победило восстание в Милане, пьемонтские войска под командованием Карла Альберта под трехцветным знаменем перешли границу Сардинского королевства по р. Тичино, и в последующие дни к ним присоединились контингенты из Тосканы, папских владений и из Неаполя. Началась первая война за независимость, и, казалось, близки уже были к осуществлению наиболее смелые надежды итальянских гвельфов и умеренных. Однако разочарования не заставили себя долго ждать, трудности начались очень скоро. Двадцать девятого апреля папа Пий IX, чьи призывы о ниспослании божественного благословения на Италию еще два месяца назад приводили в экстаз всех итальянских патриотов, заявил в аллокуции о своей непричастности, как пастыря народов к вооруженному конфликту, развеяв таким образом неогвельфский миф о возрождении Италии под покровительством Церкви. Несколько дней спустя, 15 мая, после серии беспорядочно сменявших друг друга событий, неаполитанский король Фердинанд II восстановил контроль над ситуацией и нанес либеральному движению тяжелый удар.

Тяготы войны легли отныне практически только на Пьемонт и Временное правительство Милана, т. е. на двух партнеров, весьма далеких от полного согласия. Как опасались и Каттанео, и ломбардские демократы, вступление в войну Карла Альберта, многим показавшееся запоздалым, было продиктовано скорее интересами традиционной политики Савойской династии, нежели желанием участвовать во всеобщем деле освобождения Италии. Эта тенденция отчетливо проявилась в действиях пьемонтской дипломатии, предпринятых в мае-июле в отношении миланского правительства, а также других итальянских дворов. Внешнеполитической целью Пьемонта, достигнутой в мае 1848 г., было, во-первых, принудить временные правительства, возникшие на волне революционного подъема в Милане и Венеции, декретировать путем плебисцитов аннексию соответствующих территорий Сардинским королевством и, во-вторых, отложить до победного окончания войны определение внутриполитического устройства нового итальянского государства, которое возникло бы в ее итоге.

В пользу этого последнего положения приводился аргумент, что в данный момент все следовало подчинить ведению войны, — аргумент, казалось бы, не вызывавший возражений, если бы Пьемонт действительно воевал с полной решимостью. Но дело обстояло иначе. Дважды войска под командованием Карла Альберта упускали счастливую возможность: первый раз, — когда, едва перейдя границу, они не стали преследовать австрийскую армию Радецкого, отступавшую через враждебную ей территорию от Милана к крепостям Квадрилатеро[347]; в другой раз, — когда после победы при Гоито (30 мая) и сдачи австрийцами плацдарма у Пескьеры, не смогли удержать победу и дали возможность фельдмаршалу Радецкому собраться с силами, перейти в контрнаступление и захватить Виченцу. Это стало переломным моментом в ходе войны. Инициатива перешла к австрийцам, которые 25 июля одержали важную победу при Кустоце. Карл Альберт отступил к Милану не столько для того, чтобы обеспечить оборону города, сколько для того, чтобы упредить возможность народного восстания. Сразу же после своего вступления в столицу Ломбардии он, вызвав негодование миланцев, договорился с Радецким о прекращении огня, в результате чего 9 августа последовало перемирие, подписанное генералом Саласко («перемирие Саласко»).

С точки зрения интересов Пьемонта и Савойской династии в лице Карла Альберта, единственно возможным решением, которое спасло бы достоинство Сардинского королевства и, кроме того, гарантировало бы ему скромные приращения территории за счет Ломбардии или соседних герцогств, было заключение мира. В последующие месяцы именно в этом направлении и работала Савойская дипломатия, стремясь добиться посредничества Франции и Англии и все дальше отходя от идей итальянского патриотизма. Этим объясняется и отказ от короны Сицилии, предложенной сицилийским парламентом герцогу Генуи, второму сыну Карла Альберта. Эта перспектива оказалась иллюзорной, и франко-английское посредничество ничего не дало.

Поражение в войне, возврат пьемонтского и савойского «муниципализма», крах неогвельфизма — все это вновь ставило на повестку дня демократическую альтернативу, выдвинутую Джузеппе Мадзини и состоявшую в том, чтобы через всеобщие выборы созвать обще итальянское Учредительное собрание. Оно должно было возглавить борьбу против Австрии и приблизить создание единого итальянского государства. Сначала движение за созыв Учредительного собрания возникло в Тоскане: в октябре 1848 г. там было создано новое министерство во главе с выходцем из Ливорно Гверрацци (Гуэррацци) и Монтанелли[348], которого можно рассматривать, как подлинного теоретика Учредительного собрания.

В то же время и в Риме события развивались в пользу демократии. Совершенное узкой группой заговорщиков 16 ноября 1848 г. убийство министра Пеллегрино Росси, происшедшее через несколько дней после бегства Пия IX в Гаэту (где через некоторое время к нему присоединился великий герцог Тосканский Леопольд II),