и К. Пизакане стало выступление, которое можно считать последним революционным экспериментом мадзинистов, а именно экспедиция в Сапри в июне 1857 г. Отплыв из Генуи во главе небольшого отряда патриотов, к которому затем присоединились освобожденные на о. Понца заключенные, Пизакане высадился в Сапри вечером 28 июня. Однако крестьянскую жакерию, на которую столь рассчитывал революционер, вызвать не удалось. Более того, местные крестьяне поддерживали Бурбонов. Пизакане и почти все его товарищи погибли. За несколько месяцев до трагической развязки газеты опубликовали его политическое завещание: оно показало кристальную революционную чистоту намерений, с которыми Пизакане пошел на эту авантюру, полностью отдавая себе отчет в ее опасности и малых шансах на успех, но будучи глубоко убежденным, что свой долг революционера он обязан исполнить до конца.

Первое, к чему привела катастрофа в Сапри, — это вновь образовавшаяся пустота вокруг Дж. Мадзини, что, по мнению многих, уже не раз было вызвано его опрометчивостью. Но сейчас, в отличие от того, что произошло после 1848 г., перебежчики из лагеря Мадзини устремились не к радикалам, а к более умеренным. Такая переориентация была вызвана и самим Мадзини, который в последние годы, как и в 1848 г., избрал политическую линию (так называемое «нейтральное знамя»), направленную на то, чтобы подчинить решение всех проблем, включая и определение формы правления, достижению единства и независимости. Если во времена колебавшегося Карла Альберта на Пьемонт едва ли было возможно положиться в борьбе за дело Италии, то отныне ситуация существенно изменилась. В старом Пьемонте рождалось нечто новое, коренным образом отличавшееся от всей его предшествующей истории.

Кавур и Пьемонт

Одна из легенд, созданных итальянской историографией периода Рисорджименто, гласит, что после поражения при Новаре и Виньяле во время встречи Йозефа Радецкого с новым королем Сардинского королевства Виктором Эммануилом II последний не получил возможных территориальных компенсаций на том основании, что отказался отменить Альбертинский статут[354]. В действительности же такого предложения никогда не делалось, и точно известно, что Виктор Эммануил II обещал Австрии бороться против партии демократов, к чему в общем-то он был склонен и сам. Подавив восстание в Генуе, король не колеблясь распустил в ноябре 1849 г. палату депутатов, которая воспротивилась утверждению мирного договора. Декрет о роспуске палаты сопровождался весьма недвусмысленным воззванием (написанным премьер-министром д’Адзельо), в котором проглядывалась возможность отмены Статута, если выборы не принесут победы умеренным. Укрепление позиций умеренных и твердость д’Адзельо позволили, однако, избежать опасности абсолютистской реставрации в Пьемонте — единственном из всех итальянских государств продолжавшим оставаться конституционной монархией. Более того, после окончания критического послевоенного периода правительство, вопреки оппозиции сторонников «муниципализма» и консерваторов, преодолев замешательство самого короля, вернулось к проведению реформаторской политики, характерной для различных итальянских правительств в 1846–1848 гг. В феврале 1850 г. граф Джузеппе Сиккарди, министр юстиции в кабинете д’Адзельо, предложил парламенту серию законов, направленных на ограничение привилегий духовенства (ликвидация церковного суда и права убежища, уменьшение количества праздничных дней), чтобы привести пьемонтское законодательство в той области, в которой оно было особенно отсталым, в соответствие с законодательством других итальянских государств. Законы Сиккарди были приняты, не встретив значительного сопротивления. Иначе получилось с законом о гражданском браке, также предложенным д’Адзельо, который из-за сопротивления, оказанного его проекту в палате депутатов и особенно королем, был вынужден в октябре 1852 г. уйти в отставку. После мучительного кризиса формирование правительства было поручено графу Камилло Бенсо Кавуру, занимавшему в составе предыдущего кабинета пост министра земледелия и торговли. Он обязался не ставить вопрос о доверии в связи с законом о гражданском браке.

Так пришел к власти человек, с именем которого связано объединение Италии, один из немногих деятелей в итальянской истории, запечатлившийся в памяти потомков как победитель, а не побежденный. Будучи младшим сыном в старинной дворянской семье, Камилло быстро оставил военную карьеру, которую ему прочил отец, и посвятил свои молодые годы путешествиям, спекуляциям, учебе и любви, а в зрелом возрасте он стал политиком. В обществе, в котором многие из аристократов превратились в скопидомов-буржуа, а многие буржуа стремились походить на дворян, Кавур обладал всеми достоинствами и буржуа, и аристократа: ему были свойственны живой интеллект и привычка отдавать приказы, он получал удовольствие от зарабатывания денег и от их траты, — иными словами, он обладал бурлящей энергией нового общественного класса и стилем поведения старого. Придерживавшийся умеренных политических взглядов, чуждый всякой симпатии к революции и политическому романтизму сторонников Дж. Мадзини, Кавур в то же время понимал, что невозможно игнорировать демократические настроения, получавшие все более широкое распространение в буржуазных и мелкобуржуазных слоях общества. Поэтому, прежде чем взять в руки нити управления кабинетом министров, этот политик обеспечил себе поддержку твердого большинства в парламенте, заключив альянс (так называемый «коннубио») с наиболее умеренными течениями среди левых и с их виднейшим представителем Урбано Раттацци. Таким образом, защитив себя от нетерпеливых сторонников Мадзини и ностальгирующих ретроградов — «муниципалистов» королевского двора, Кавур смог относительно беспрепятственно осуществлять программу либерализации и модернизации пьемонтского общества.

В первую очередь, в области экономики как внимательный читатель трудов Адама Смита, просвещенный сельский предприниматель и деловой человек, каковым Кавур, собственно, и был, он вынашивал либеристскую[355] концепцию экономического развития. Путь развития пьемонтского общества шел, по его представлениям, через победу уже существовавших в нем рыночных и капиталистических тенденций. Предпосылкой для этой победы являлась радикальная либерализация внутреннего рынка и полное включение Сардинского королевства в широкое взаимодействие с экономиками других европейских стран. Будучи глубоко убежден в правильности и плодотворности этой перспективы экономического развития, Кавур за 18 месяцев своего пребывания на посту министра земледелия и торговли заключил ряд торговых соглашений — с Францией, Англией, Бельгией, Австрией — в духе явно выраженного либеризма. Его взгляд на капиталистическое развитие основывался главным образом на глубокой убежденности в том, что это развитие будет происходить снизу, будет питаться смелой инициативой отдельных производителей и сельских хозяев, подобно тому что имело место в развитых странах Западной Европы, таких, как Англия и Франция. Но для этого потребовалось бы много времени, и Кавур, который не был доктринером и прекрасно понимал разницу между теоретической экономикой и экономической политикой, не исключал возможности сократить путь, отыскать средства, которые позволили бы экономике Пьемонта или же Италии в целом наверстать часть упущенного времени. Эту цель, т. е., ускорение и облегчение свободного развития капитализма в экономике,