котором мечтал Джоберти. В целом пьемонтский аббат прекрасно это понимал и в 1845 г., прервав свое молчание, опубликовал «Введения в Первенство», в которых со всей определенностью критиковал папское правление, нападал на иезуитов и не скрывал своих симпатий политике реформ, причем даже критиковал с этой точки зрения робость и колебания пьемонтской монархии. Таким образом, был сделан новый шаг в оформлении основных контуров программы итальянских умеренных. Оставалось лишь придать этой программе большую конкретность и уточнить детали.

Именно эту цель и поставил перед собой Массимо д’Адзельо (Адзелио)[340], блестящий пьемонтский аристократ, ставший популярным благодаря мужеству, с которым он — человек умеренных убеждений и доверенное лицо Карла Альберта — разоблачил скверное папское управление Романьей в опубликованной в 1847 г. «Программе для итальянского общества», ставшей накануне 1848 г. настоящим манифестом партии умеренных. Разумеется, д’Адзельо сумел придать документу такой характер в процессе обсуждения его основных положений с другими авторитетными деятелями итальянского умеренного движения. В «Программе…» содержалось требование к государям «итальянской части Италии» договориться о конкретных мерах, которые им надлежало предпринять по общему согласию в своих странах, а именно: провести реформу кодексов, ввести суд присяжных, предоставить больше свободы печати и, наконец, ликвидировать таможенные барьеры и создать своего рода итальянский Zollverein. Что касается вопроса о независимости, д’Адзельо в заключение своего сочинения подчеркивал принципиальную важность этого вопроса, хотя и заявлял о своем несогласии с форсированными методами его решения и призывал к терпению и выдержке. Таким образом, схема политического устройства, в общих чертах составленная В. Джоберти, приобрела более конкретную направленность на решение насущных проблем общества, вставшего на путь буржуазного развития, и завоевывала новых сторонников и сочувствующих.

Планы д’Адзельо и партии умеренных разделяли сгруппировавшиеся вокруг журнала «Антолоджиа» тосканские либералы, во главе которых стоял Джино Каппони, а также патриоты из Болоньи и папских владений, руководимые Марко Мингетти, патриоты Сицилии и континентальной части Юга. Основное ядро умеренных состояло, однако, из пьемонтской группы, к которой принадлежали как Бальбо и д’Адзельо, так и сам Джоберти (не говоря о молодом Кавуре, именно в эти годы начинавшим свою политическую карьеру). Словом, это были люди, хотя и не испытывавшие симпатий к революции, но окончательно порвавшие с оголтелым легитимизмом Карла Феликса. Впрочем, от старых представителей правящего класса Савойской династии они унаследовали лучшие качества — глубокое понимание значения государства и общественного служения, привычку командовать и управлять. Только Неаполитанское королевство, которое в своем историческом развитии прошло путь, во многом напоминавший путь Пьемонта, имело политических руководителей, обладавших такими же качествами и таким же «стилем». Подобных людей не было среди ломбардских буржуа и аристократов, давно отвыкших от политической ответственности, отсутствовали они и среди тосканских hobereau, которым были близки традиции муниципальных установлений и совершенно чужд воинсвенный дух и осознание определяющей роли государства. Итак, партия умеренных и ее руководящее ядро в Пьемонте давали возможность Карлу Альберту возглавить движение Рисорджименто.

Экономическая и политическая обстановка накануне 1848 года

Между тем со времен Реставрации в Италии многое изменилось, особенно в развитии экономики. Символом новой капиталистической экономики, ее стремительного прогресса и динамизма были те самые железные дороги, о которых, как уже отмечалось, с похвалой отзывался Кавур в одной из своих первых работ. В Италии они тоже появились: Флоренция была соединена с Пизой в 1848 г., трасса Турин — Монкальери (первый отрезок более крупной магистрали Турин — Генуя) стала действовать в 1845 г. Открылось железнодорожное сообщение между Миланом и Венецией, за исключением промежуточного участка Тревильо — Виченца, а также был построен ряд второстепенных железных дорог. Наряду с этим видом транспорта, другой «несущей конструкцией» новой «индустриализации» стали банки, немало было сделано в области кредитных отношений. В 1823 г. открылась Касса ди риспармио делле провинче ломбарде[341], в 1844 г. — Банка ди сконто ди Дженова[342] и в 1847 г. — подобный же — в Турине. Во Флоренции аналогичное учреждение — Банка ди сконто[343] существовало с 1817 г. Однако и банки, и железные дороги — каждые по-своему — были связаны с поистине революционным переворотом в области промышленности. В этом секторе экономики Италии наибольшего успеха достигла текстильная отрасль. В одной только Ломбардии производство шелка-сырца возросло с 2,2 тыс. тонн в 1815 г. до 3,5 тыс. тонн в 1841 г., в то же время количество веретен на станках, производивших хлопчатобумажные ткани, увеличилось с 15 000 до 101 644 штук. Это весьма общие данные, но они дают довольно полное представление о темпах капиталистического развития экономики, охватившего если не всю страну, то, по крайней мере, ее наиболее развитые регионы. Быстрый экономический рост вызвал, в свою очередь, успехи во внешней торговле, оборот которой поднялся с 275 млн лир в 1830 г. до 650 млн — в 1850 г.

Конечно, экономически Италия отставала от других европейских стран: только начинала создаваться железнодорожная сеть; внутренняя торговля между отдельными итальянскими государствами была развита слабее, чем товарообмен с заграницей; еще очень сильными оставались пережитки феодализма, особенно на Юге. Однако экономическое развитие Италии в коммерческом и капиталистическом направлениях уже началось, и вернуться назад более не представлялось возможным: выход Италии на международный рынок и ее участие в свободной торговле европейских стран выглядели неизбежными.

Помимо всего прочего, это означало и то, что Италия стала зависеть от периодических колебаний конъюнктуры и подпадала под воздействие общих тенденций в развитии капиталистической экономики. Наиболее же слабые и отсталые отрасли итальянской экономики испытывали жесточайшую конкуренцию — русское зерно, бенгальские шелка и австралийская шерсть наносили тяжелые удары по отечественным производителям. В первую очередь это относилось к сельскому хозяйству, которое в течение всего периода с 1818 по 1846 г. характеризовалось падением цен, в частности на зерно. В такой обстановке аграрные предприятия капиталистического типа или же предприятия, оснащенные более передовой техникой и расположенные в более плодородных районах, старались поправить свои дела путем перехода на более доходные технические культуры и прибегали ко все более широкому использованию дешевой наемной рабочей силы, рост которой был вызван кризисом мелких хозяйств. Это относилось прежде всего к плодородным районам Нижней Ломбардии, где скотоводство и связанная с ним промышленная переработка сырья развивались весьма интенсивно, а также к Эмилии. Только в окрестностях Болоньи к 1845 г. насчитывалось 45 тыс. «батраков», т. е. поденно оплачиваемых работников, столько же испольщиков и арендаторов. В других областях, как и