связанные с тем, кому будет принадлежать власть в стране после войны. Подсказывал такой подход опыт маршала Пилсудского, относящийся к Первой мировой войне и ее последствиям. Непосредственное участие в боевых действиях подчиненное Андерсу воинское соединение, ставшее к тому времени 2‑м Польским корпусом в составе британской армии, приняло только в мае 1944 года в Италии под монастырем Монте Кассино.

Неизбежен в таком случае и вопрос, почему власти Советского Союза разрешили подобный разворот довольно крупному армейскому формированию, на создание которого было потрачено много как политических, так и моральных сил, а также материальных средств? Есть основания полагать, что как раз такое решение советского государственного руководства и военного командования было наиболее продуманным и приемлемым в сложившейся тогда военно-политической ситуации. Тяжелейшие бои с гитлеровцами Красная армия вела уже около Ржева — лишь чуть-чуть западнее Москвы, почти в тысяче километров от пограничного Бреста. Вермахт продолжал упорно рваться и к Волге, и к Кавказу, а в такой фронтовой конфигурации как политикам, так и советскому генералитету становилось понятным, что оставление в своем тылу полдюжины прилично вооруженных и хорошо обученных дивизий, но упорно не желающих оказаться на фронте, может оказаться делом рискованным. Вдруг они используют свои боевые возможности против тех, от кого совсем недавно получили винтовки, пулеметы, пушки и не только. Тем более, если сделают такое, оказавшись на передовой.

Насколько соответствовало настроениям, бытовавшим в польской армии в СССР, распоряжение Рыдз-Смиглого ударить наличными силами по советским тылам? Обоснованными ли были опасения советского руководства, связанные с такого рода поворотом? Вполне определенный намек на невозможность полностью исключить на будущее столь нежелательные для командования Красной армии действия польских военных дают сведения, относящиеся к более позднему времени и другому войсковому формированию. Дело в том, что после завершившегося к сентябрю 1942 года ухода армии Андерса из СССР в Иран и последовавшего за этим разрыва отношений с правительством генерала Сикорского создание польских воинских формирований в СССР не прекратилось. По инициативе Союза польских патриотов, в котором решающий голос имели коммунисты и другие сторонники левых взглядов, была создана пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко, переросшая впоследствии в корпус, а затем в 1‑ю польскую армию. Свой первый бой дивизия провела 12–13 октября 1943 года на белорусской Могилевщине у поселка Ленино в Горецком районе. По итогам той битвы несколько сотен польских солдат и офицеров было награждено советскими и польскими орденами и медалями, два капитана — Юлиуш Хибнер и Владислав Высоцкий, а также рядовая женской роты автоматчиков Анеля Кшивонь были удостоены звания Герой Советского Союза. Впоследствии дивизия дралась за освобождение Варшавы и получила наименование 1‑я Варшавская польская пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко, затем она участвовала в штурме Берлина. Это воинское соединение «за образцовое выполнение боевых заданий» было отмечено советским орденом Красного Знамени и орденом Кутузова, золотым крестом ордена «Виртути Милитари» — самой высокой польской наградой за военный заслуги — и Крестом Грюнвальда. Дата битвы под Ленино сорок лет отмечалась в Польской Народной Республике как День Войска Польского. Декретом Государственного совета ПНР могилевский поселок был награжден орденом «Крест Грюнвальда» 2‑й степени, в Ленино был открыт музей советско-польского боевого содружества. В современном Войске Польском такой дивизии уже нет, она была расформирована в сентябре 2011 года, надо полагать, за свое «советское прошлое». Музей в Горецком районе продолжает действовать.

Однако не всё в первой битве под Ленино для дивизии сложилось успешно, потому уже в ночь с 14 на 15 октября она была выведена с фронта. О причинах случившегося в социалистические времена говорить не полагалось, но в октябре 2018 года российская «Независимая газета» в публикации Ирека Сабитова «Почему польские солдаты не стреляли в немцев» обнародовала выдержки из хранящихся в российских архивах военных документов, относящихся к тому боестолкновению. Вот что по его итогам докладывал командующему советским Западным фронтом генералу В.Д. Соколовскому генерал В.Н. Гордов, командовавший 33‑й армией, в состав которой входила и польская дивизия: «С выходом частей польской дивизии на передний край, еще до начала наступления, в ночь на 11 и 12 октября, одиночки и группы солдат добровольно перешли на сторону немцев, чем вскрыли группировку, намерения армии, исключили внезапность нашего наступления и дали возможность противнику подготовить контрмеры. Эти факты предательства не были своевременно вскрыты в дивизии и установлены только по показаниям пленных, захваченных в бою 12 и 13 октября. По показаниям пленных также установлено, что в день наступления 12 октября часть поляков добровольно сдалась в плен в Пунище и Тригубово, что было подтверждено командиром дивизии при вызове его мной на НП 13 октября. По данным штаба 1‑й польской дивизии, потери за 12 и 13 октября составляют 2980 человек, из них: убито 502, ранено — 1792 и без вести пропавших — 663 человека. Надо полагать, что из числа последних большинство перешло на сторону врага».

Отметил В.Н. Гордов и более неприятные вещи: «Мною было потребовано от командира 1‑й польской дивизии выполнение поставленной задачи, на что последний сообщил, что в полках осталось по 200–300 человек и дивизия выполнить задачу не в состоянии… Вызванный мною лично на НП (наблюдательный пункт. — Я.А.) командир дивизии генерал-майор Берлинг не смог мне доложить численность частей и понесенные потери. Малочисленность частей польской дивизии объясняется тем, что личный состав разбежался, а офицерский состав не мог его собрать. Это подтверждается тем, что штаб дивизии и штабы полков не могли установить потери и численность частей до 16 октября. Солдаты, бродившие на поле боя и в тылах, были с трудом собраны лишь 16 октября».

Своего удивления тем, что произошло в ходе боев под Ленино, не скрывали и немецкие военные, попавшие в советский плен. Вот что сообщил во время допроса фельдфебель 11‑й роты 688‑го пехотного полка Карл Кригбаум: «О намерении наступления русских нам было известно вечером 11.10.43. На участке нашей роты к нам перешел солдат польской дивизии, стоявшей перед нами. В моем присутствии командир роты лейтенант Штадельвайх через нашего солдата-поляка допросил перебежчика, который объяснил свой переход плохим питанием в польской дивизии и показал, что перед фронтом нашей дивизии русские ввели польскую дивизию и на этом участке также сосредоточены еще восемь дивизий, имеется много танков. Русские намерены 12 октября наступать. Наступление начнется с артподготовки и бомбардировки. Перебежчик, прибыв к нам, был весел, чувствовал себя как дома и сказал, что в этот день собираются перебежать еще несколько солдат из польской дивизии».

Такой же конкретностью отличались и показания унтер-офицера 12‑й роты того же полка: «На участке