Кровь… Много крови… Я ненавижу её цвет, запах, консистенцию. Но я вся в ней. Особенно руки, которыми я сильно давила на рану, надеясь прекратить поток багровой жидкости, но она всё вытекала и вытекала. Сегодня крови было несоизмеримо больше, чем вовремя выкидыша у мамы. К тому же она тогда кричала и плакала навзрыд, а папа не издавал ни звука. И вот это по-настоящему страшно. Молчание. Тишина. Полная неподвижность любимого человека, которого ты обнимаешь крепко, зовёшь, трясёшь, а в ответ ничего не получаешь. Ни единой реакции. Ни единого намёка на то, что он всё ещё живой. Лишь еле прощупывающийся пульс помогал мне не погаснуть морально прямо с ним на полу.

–Девушка, вы меня слышите?– медсестра касается моего плеча, но отмираю я не из-за её зова, а благодаря взволнованному голосу, раздавшемуся за моей спиной.

–Рони?! Что ты здесь делаешь?! Что слу… – мама заминается, когда я поворачиваюсь к ней передом, и оглядывает меня с головы до ног.

А вид у меня жуткий: язаплаканная, растрёпанная и заляпана кровью, а под курткой, которую мне вручил один из медиков, на мне нет ничего, кроме лифчика.

–Мама, со мной всё в порядке. Это не моя кровь,– видя, какой ужас захватывает родные глаза, я спешу успокоить её, но она отказывается верить мне на слово.

Мама подбегает ко мне и начинает судорожно ощупывать на предмет повреждений.

–Всё нормально, мам, я цела и невредима. Честно. Это не моя кровь.

–Тогда чья? Чья это кровь, Рони?! Что случилось?! Боже! Почему ты в таком виде?!

Вместе с новым наплывом слёз я вываливаю на маму всё, что произошло за минувший час.И про Моргана с друзьями, и про разгром дома, и про очередную попытку изнасилования. Только слова о папе застревают в горле, ни в какую не соглашаясь выбираться наружу. Мне приходится сделать паузу, чтобы сглотнуть болезненный ком, взять маму за плечи и морально подготовиться столкнуться с её истерикой.

Однако истерика не следует – когда я сообщаю маме, что папа укрыл меня от ножа и теперь находится на грани жизни и смерти, из мамы не выходит ни одной слезинки. Ни одного звука. И даже тихого вдоха. С её лица за считанные секунды все краски сходят, а тело, на миг окаменев, тут же становится ватным.

–Мама!– кричу я, когда она теряет сознание, и крепче обхватываю её, чтобы спасти от падения.

Но без помощи двух подоспевших медсестёр я бы ни за что не удержала её обмякшее тело.

К счастью, маму довольно быстро приводят в чувство, но особой радости это не приносит. Стоит ей открыть глаза, как они тут же наполняются слезами. И теперь уже мы вместе плачем и успокаиваем друг друга.

Спойлер: ни черта не выходит.

Следующие несколько часов проходят как в бреду. Или лучше сказать – в аду, в котором я будто умираю, ожидая в любой момент услышать от врача, что папы больше нет. Особенно тяжело становится, когда, умыв и осмотрев меня, мама отправляется в отдел реанимации, а я остаюсь сидеть в коридоре одна и с её телефона пытаюсь дозвониться Мэтту.

Но он не отвечает ни на один из звонков, лишая меня последних остатков нервов.

Если этим проклятым вечером ещё и с ним что-то случилось, то я точно превращусь в ходячего мертвеца. Хотя я и так уже он.

Я едва узнала себя, когда взглянула в зеркало в туалете. Лицо не просто бледное, а почти серое. Глаза опухли и покраснели, а губы от волнения искусаны в кровь.

Первые три часа неизвестности я места себе найти не могла, шагая из стороны в сторону и нервируя вопросами всех медсестёр, а сейчас уже настолько упала духом, что просто сижу и просверливаю взглядом дыру в полу, не прекращая набирать номер Мэтта.

Он так мне нужен. Так сильно нужно его присутствие, поддержка и просто знание, что с ним всё в порядке.Но в трубке лишь гудки. Гудки. Бесконечные гудки, что с каждым повтором словно серпом по живому режут. Перекрывают воздух. Лишают последних сил и веры на положительный исход этой ночи.

–Рони!– сквозь толстую гущу мыслей до мозга долетает знакомый женский голос, возвращая меня в реальность.

Я отрываю взгляд от пола и вскакиваю со стула, ожидая увидеть одну из коллег мамы, врача, да вообще кого-угодно… Но только не её.

–Лана?

Она в самом деле здесь или меня по-жёсткому глючит? Может, успокоительное, которое мне ввели, спровоцировало побочные эффекты?

От неверия я даже прищуриваюсь, фокусируясь на её лице. На удивление, оно почти такое же бледное и заплаканное, как и у меня. Темные волосы завязаны в неопрятный пучок, а вместо стильного наряда на ней надет спортивный костюм.

Такой обычный, немного помятый вид крайне ей несвойственен и сильно разнится с тем, в каком она постоянно мелькала в сториз, отчего мне ещё труднее становится поверить, что подруга действительно здесь. И совсем не верится, когда она вдруг подбегает ко мне и сковывает в крепкие объятия.

–Слава богу, с тобой всё в порядке! Боже, я так испугалась,– сдавленно шепчет она, сжимая меня ещё крепче.

Так, что кости трещат и впервые за несколько часов приятное тепло растекается в моей душе.

–Прости меня, Рони, прости, я была такой дурой… прости,– со всей искренностью извиняется Алана, удивляя меня ещё больше.– Я так долго злилась на тебя и так долго обижалась, хотя сама была во многом виновата. Но всё никак не понимала этого. Не видела… Зато как только узнала о том, что в ваш дом ворвались, а тебя с папой увезли в больницу, все обиды стали абсолютно глупыми и бессмысленными. Я так испугалась за тебя. Я боялась, что с тобой что-то сделали, и я больше никогда не увижу тебя,– её голос сменяется плачем, что покрывает моё плечо влагой и будто горячим воском стекает к груди, согревая лучше любой печки.

Чёрт! Я совсем не ожидала увидеть её. И уж тем более потеряла надежду услышать от подруги подобные слова.

Но Алана пришла с извинениями. Первая. В эту трудную для меня минуту она здесь. Со мной.

–Я так рада, что ты пришла,– скулю я сквозь слёзы, крепко обнимая её в ответ.

–Как же я могла не прийти? Я чуть с ума не сошла, когда узнала.

–Но как? Откуда?

–Я приехала к тебе и увидела полицейских, осматривающих ваш дом.

–Ты приехала ко мне? Зачем?

Лана расслабляет объятия и обхватывает ладонями мои щёки.

–Я скучала по тебе, Рони. Очень скучала. Мы же никогда так долго не были в ссоре. Я давно уже хотела приехать, чтобы поговорить, но каждый раз удерживала себя от этого порыва, а сегодня не смогла. Я не знаю, как это объяснить, но мне прямо-таки тянуло к тебе и, как оказалось, не зря. Что они с тобой сделали? Тебе причинили боль?

–Нет, я в порядке, по крайней мере, физически. Но папа…

–Что с ним? Он жив?

–Да… Пока жив… По крайней мере, надеюсь на это… Но всё плохо, очень плохо.

–Что случилось? И как вообще он оказался у вас дома?