– Ты поедешь со мной, Генрих. Я твоя мать, и в данном случае мое желание важнее желания лорда Уорика.

– Вы можете поехать, а я мог бы остаться здесь…

– Нет, это невозможно. – Объяснять ему причину было бы бессмысленно, но я твердо стояла на своем. – Тебе будет очень полезно появиться на людях, Генрих. К тому же это твой королевский долг: народ должен тебя видеть.

И это сработало. Я сообщила Уорику и Глостеру – через довольно медлительного гонца, – что короля не будет в Виндзоре, поскольку он вместе с вдовствующей королевой отправляется осматривать ее владения. Я написала им, и мы выехали на следующее утро, когда, разумеется, еще никто не получил моего послания. Собственно говоря, повода для недовольства у них не было. Я просто взяла с собой в поездку короля, слуг, свиту и эскорт – по сути, весь двор – в полном облачении. И мы все вместе устроили славное представление, посетив сначала Хартфорд, а затем Уолтем и Уоллингфорд.

Наконец мы прибыли в замок Лидс, причем Юный Генрих ждал этого с радостным возбуждением, а я – с некоторым страхом. Лидс представлял собой великолепную декорацию, на фоне которой я получила предложение выйти замуж; здесь мое сердце переполнялось радостью в предвкушении будущего, сулившего мне счастье. А потом все вдруг рассыпалось в прах. Однако приехать сюда мне было необходимо. Я должна была нанести этот визит, чтобы понять, что чувствую.

Меня немного знобило от беспокойства, пока мы пересекали мост и через крепостные ворота въезжали во внутренний замковый двор. Мои чувства к Эдмунду казались мне достаточно сильными, чтобы жить во мне до конца дней. Настигнут ли меня здесь проблески тягостных воспоминаний? Я сделала глубокий вдох и мысленно приготовилась к тому, что моя уверенность в себе может пошатнуться.

Но чувствую ли я, будто Эдмунд шагает рядом, едва не наступая на край моего платья? Нет, ничего такого. Доносят ли своды этих коридоров и комнат для аудиенций эхо его голоса? Отнюдь нет. Мое сердце продолжало биться неторопливо и размеренно, и я вдруг рассмеялась.

Выходит, я излечилась! Как все-таки жестоко женское сердце, способное внушать нам мысль, что мы любим мужчину, хотя совершенно ясно, что это не так. Я больше не нуждалась в любви, не нуждалась в замужестве. Ощущение было такое, словно я сбросила с плеч старый поношенный зимний плащ и открылась навстречу летнему ветерку, нежно ласкающему мою кожу. О да, я окончательно излечилась.

Мы вернулись в Виндзор, где меня ожидали язвительные взгляды Уорика и полное испепеляющих упреков послание Глостера: он писал, что, собираясь в поездку по стране, я должна была обязательно спросить разрешения у лорд-протектора. Для меня наступил период полного умиротворения души и тела; ничто не тревожило безмятежного тихого омута, в котором я обитала. Но я ведь сама этого хотела, не так ли? Тогда почему же так поразительно медленно тянутся эти наводящие смертельную тоску летние недели?

Наше внимание привлекли доносившиеся со стороны реки отдаленные голоса, глухо звучавшие во влажном воздухе. Голоса были мужские, громкие, перемежавшиеся раскатистым смехом, восклицаниями и, насколько я могла различить отдельные слова, грубыми богохульными выражениями. Что бы это ни было, напоминало это скорее бурное веселье, а значит, не должно было нас пугать. Да и кто мог причинить нам вред, ведь мы гуляли неподалеку от стен королевского замка?

В плотном окружении придворных дам я продолжала идти по выбранной тропинке к излучине Темзы, где так приятно было посидеть на прохладном ветерке (погода стояла очень жаркая). Голоса становились все более резкими и отчетливыми, а затем я заметила, как двое наших вооруженных стражников странно ухмыльнулись друг другу, а Мэг и Сесилия понимающе переглянулись.

– Кто это? – поинтересовалась я.

– Полагаю, кое-кто из наших слуг, миледи. – Беатрис обмахивалась веткой, сорванной с ясеня; похоже, этот шум ее нисколько не смутил. – Когда жарко, мужчины купаются в реке. – При упоминании о столь экстравагантном поведении она презрительно поджала губы. – Можно подумать, что им больше нечем заняться.

Плеск и возбужденные вопли не затихали.

– Наверное, нам нужно свернуть, – вполголоса сказал кто-то.

– Нет, мы пойдем прямо!

– Это может быть довольно неприлично…

Увидев веселый блеск в глазах своих дам, я поняла, как мало у них развлечений в Виндзоре. А может быть – в этот миг до моих ушей снова долетели бранные слова – они пытаются уберечь мое королевское достоинство от вида голых слуг, плещущихся в Темзе? Мне не хотелось показаться неженкой, и я продолжила шагать вперед.

– Мы пойдем дальше. Мне уже доводилось видеть раздетых мужчин, так что в обморок я не упаду.

Мы подошли к берегу, где у излучины реки росла большая ива, широко раскинувшая выступающие из земли толстые корни, – идеальное тенистое место для отдыха, – и остановились.

– Ну вот, как я говорила. Им просто делать нечего! – Беатрис презрительно задрала изящный носик. – Я по-прежнему считаю, что нам следует вернуться.

– Пока что нет. – Я подняла руку, предупреждая возможные возражения.

Горстка замковых слуг от души наслаждалась отдыхом от дворцовых обязанностей; одни сидели на жесткой скошенной траве, спускавшейся к самой воде, другие плескались в реке. Течение подмыло берег, образовав глубокий плес; это было уютное место, идеальное для купания летом и катания на коньках зимой (мне уже было известно, что, когда ударят морозы, тут появится просторная площадка из гладкого льда).

Некоторых из этих людей я знала: среди них был мой виночерпий и резчик по камню. Не догадываясь, что за ними наблюдают, они сидели расслабленно, попивая что-то из глиняных кувшинов. Кое-кто был раздет до пояса, другие полностью обнажены.

Мы стояли, не шевелясь и молча наблюдая за этой соблазнительной сценкой с участием нагих мужских тел, мокрых и блестевших на солнце. Мои придворные дамы были возбуждены, глаза их горели, как будто им принесли изысканное лакомство – полное блюдо поджаренного золотистого миндаля.

– А если бы мы все-таки исключили из своей жизни не всех мужчин, кого бы из этих славных представителей мужской породы мы предпочли бы увидеть у себя в постели? – серьезным тоном задала вопрос Мэг; в конце фразы у нее от волнения перехватило дыхание.

Я обернулась, чтобы с улыбкой ей ответить. Но внезапно во рту у меня пересохло, потому что в этот момент один из мужчин с мускулистыми бедрами и плечами рывком поднялся на ноги, застыл на мгновение, чтобы, обернувшись назад, усмехнуться в ответ на какой-то непристойный комментарий, после чего ловко нырнул с обрывистого берега, войдя в воду без единого всплеска. Его кожа загадочно блестела, пока он плыл под водой, быстро и изящно, точно лосось. Вынырнув