о том, что все еще хотите на мне жениться, вы бы все это потеряли, даже не ступив на обещанные вам земли. – Мои губы скривились в презрительной усмешке. – Меня весьма жестко поставили на место, не так ли?

Лицо Эдмунда, только что покрытое восковой бледностью, вдруг залилось краской до корней волос; ответ его был резким, как бы подтверждая все, что я о нем узнала.

– Неужели вы настолько глупы, Кэт? Вы ведь знаете положения закона. Если бы я женился на вас, это уничтожило бы меня. Или вы ожидали, что ради нашего брачного союза я откажусь от земель и титулов? От амбиций воина? Я Бофорт. И имею полное право править этим королевством. Вы и вправду думали, что я наступлю на горло своим амбициям?

– Нет, этого я не ждала. Зато рассчитывала, что у вас хватит благородства и чувства собственного достоинства признаться мне в этом.

Эдмунд лишь слегка пожал плечами. Я расценила этот жест как проявление грубости и продолжила:

– Вы преподали мне жестокий урок, Эдмунд, но я хорошо его усвоила: нельзя доверять мужчине, которого могут заставить выбирать между властью и высокой политикой с одной стороны и делами сердечными – с другой. Очень больно сознавать, какое решение будет принято в этом случае.

Наблюдая за тем, как он стискивает челюсти, я чуть опустила голову и вдруг почувствовала, как меня удушливой волной накрывает все то, о чем предупреждала мадам Джоанна. Неужели Эдмунд действительно просто меня использовал? О да, определенно так и было. Осознание собственной наивности повергало меня в ужас.

– Вероятно, для вас это решение не было таким уж болезненным. Вероятно, вы вовсе не любили меня и я была для вас лишь дорожкой к славе. Женитьба на мне придала бы вам вес в обществе, новый статус, не так ли, Эдмунд? В таком случае вы бы стояли по правую руку юного короля – его кузен, советник, наставник и лучший друг. Его отчим. Да, вот это был бы успех. Полагаю, если бы я принесла вам такой пьяняще внушительный приз, вы вполне могли бы терпеть меня в качестве жены. Мне даже немного жаль, что ваши планы разбились вдребезги, когда желаемое было уже так близко. Глостер имел полное право пресечь это, увидев, что ваше продвижение не приведет ни к чему хорошему. – И тут я с грохотом вбила последний гвоздь. – Думаю, он был совершенно прав, подозревая Бофортов. Они ведь не ищут ничего иного, кроме собственного возвеличивания.

После такой атаки красное лицо Эдмунда вновь побледнело и стало похоже цветом на свежеотжатую сыворотку.

– Я действительно любил вас.

Я отметила напряжение в его интонации.

– И причинил вам боль.

– Да. – Я без труда добавила в свой тон язвительно-насмешливые нотки. – Да, вы причинили мне боль. Думаю, можно даже добавить – вы разбили мне сердце. И я не сказала бы, что вы слишком уж переживаете по этому поводу, – вставила я, когда Эдмунд уже открыл было рот, чтобы возразить. – Мне не нужна ваша жалость.

– Простите меня.

– Нет. И не думаю, что в будущем что-либо изменится. Я не в настроении прощать что бы то ни было. – Подняв руки, я немного замешкалась, сражаясь с упрямой застежкой броши, приколотой к корсажу моего платья. – Я хочу вернуть вам это. – Снимая украшение, я все-таки порвала ткань, но теперь оно лежало на моей открытой ладони.

Эдмунд даже не шевельнулся, чтобы забрать брошь.

– Я подарил ее вам, – угрюмо произнес он.

– Вы сделали это, когда обещали на мне жениться. Элегантная вещица…

Лучи солнца мягко играли на решетке крепостных ворот герба, а лев внезапно блеснул своим глазом, отчего его оскаленная морда вдруг приобрела недоброе плутоватое выражение. Он сейчас очень похож на Эдмунда Бофорта, решила я про себя.

– Теперь же ваше обещание нарушено и эта безделушка мне больше не принадлежит. Это ведь ваша фамильная драгоценность, и вы должны отдать ее своей будущей жене.

– Я не возьму назад эту брошь. Оставьте ее себе, моя дорогая Кэт, – с горечью в голосе произнес Эдмунд, сознательно выбирая слова, которые могли бы меня ранить. – Сохраните ее в память о моей любви к вам.

– А вы хоть когда-нибудь меня любили?

– Да. Вы великолепная женщина, – сказал Эдмунд, но при этом избегал встречаться со мной взглядом, и я ему не поверила. – Ни один мужчина не смог бы отрицать, что вы необычайно красивы. Разве я мог не испытывать влечения к вам?

– Что ж, возможно, так и было, – печально ответила я, уступая. – Но этого недостаточно.

– Это был приятный любовный флирт.

– Флирт?! – Сдерживая желание отвесить Эдмунду пощечину, я крепко зажала брошь в кулаке и от вновь охватившей меня ярости перешла на французский. – Mon Dieu![37] Да как вы смеете оскорблять и бесчестить мою любовь, которую я дарила вам свободно и искренне, как вы смеете сравнивать ее с тривиальным флиртом? Вот я действительно вас любила, веря, что вы человек чести. В конце концов мне, наверное, следует быть благодарной Глостеру за то, что он избавил меня от такого неверного, малодушного мужа. И мне до глубины души жаль вашу будущую жену.

Эдмунд отшатнулся, как будто на самом деле получил от меня пощечину.

– Мне не остается ничего иного, кроме как попробовать оправдаться, – резко ответил он. – Для меня это было бы все равно, что добровольно лечь в гроб, ведь мне не исполнилось еще и двадцати. Вы ожидали от меня слишком многого…

– Знаю. И это самое печальное.

Потому что это, конечно же, чистая правда. Было бы жестоко привязывать Эдмунда к себе, лишая его тем самым надежды на жизнь, ради которой он был рожден и воспитан. Это было бы неправильно с моей стороны, и, понимая это, я должна была бы отступить.

– Возьмите это. – Я снова раскрыла ладонь, и брошь тут же заиграла всеми красками жизни.

Эдмунд продолжал оставаться неподвижным, глядя на меня со странным выражением смятения и вызова, и я положила украшение на каменный выступ окна.

– Я любила вас, Эдмунд. И все прекрасно понимаю. Я бы сама избавила вас от обязательств, но у вас не хватило смелости встретиться со мной лицом к лицу. Вы не тот, кем пытаетесь казаться. Прежде я этого не понимала.

Я обошла его и, сопровождаемая Гилье, удалилась. Я не оборачивалась, несмотря на то что сердце мое обливалось слезами, скорбя по человеку, которого я потеряла. Может быть, хотя бы теперь Эдмунд передумает, догонит меня и скажет, что его любовь по-прежнему сильна и с ней нельзя не считаться? Еще несколько долгих мгновений сердце гулко стучало