ошибалась? Мне никак не удавалось хоть немного упорядочить свои мысли, мечущиеся из стороны в сторону. Так Эдмунд нарочно меня игнорировал? Я пыталась подавить охватившую меня панику. Наверное, он просто счел необходимым проявить осмотрительность. Но то, что Эдмунд отворачивался от меня и не обменялся со мной ни единым словом, мне было трудно понять и принять. И почти невозможно простить.

Совершенно очевидно, что он мог бы заговорить со мной, как с королевой-матерью, поскольку приходился кузеном моему сыну, и это не вызвало бы пересудов среди придворных. Паника стала стихать, дыхание снова выровнялось. Конечно же, Эдмунд поговорит со мной, когда закончатся все эти протокольные формальности. Обязательно поговорит.

– А когда вы приедете в Виндзор, мы еще раз распакуем костюмы и маски? – сквозь шум в ушах услышала я голос Юного Генриха, опять обращавшегося к Эдмунду.

Когда с официальной частью было покончено, у собравшихся появилась возможность пообщаться. Вот сейчас, сейчас Эдмунд ко мне подойдет! Проследует между объединившихся в группки беседующих придворных, глядя только на меня глазами, горящими решимостью не допустить, чтобы между нами встал кто бы то ни было.

Но нет. Повергнув меня в безысходное отчаяние, Эдмунд удалился в другой конец зала, пройдя мимо меня с таким видом, будто я ничего для него не значила. Когда мы с ним оставались наедине, проводя часы за нежными разговорами, наша кровь кипела от возбуждения. Теперь же он даже не глянул в мою сторону, когда я стояла в группе придворных, окружавших моего сына, отвечая на приветствия и обмениваясь вежливыми фразами с Уориком. Эдмунд писал мне, что мы наперекор всему будем вместе, станем строить совместные планы и ничто не сможет нас разлучить. Обнадеженная его посланием, которое я прятала под лифом платья, я не могла понять, почему он так продуманно отвергает то, чем мы на самом деле были друг для друга.

Торжественный прием шел своим чередом, по обычной схеме: собравшиеся переходили от группы к группе, оживленно беседуя, завязывая контакты, заговаривая с влиятельными особами, появление рядом с которыми могло как создать завидную репутацию, так и погубить ее. Я играла отведенную мне роль, величественную и благопристойную, однако уже устала от нее до зубовного скрежета. Минуты текли за минутами, и я чувствовала, как в моей груди нарастает страх; я пыталась слово в слово вспомнить, что написал мне Эдмунд Бофорт. «Никогда не забывайте, что я люблю вас… Никакие угрозы не способны меня остановить». Разве это не его собственные уверения? И конечно же, он должен найти возможность прийти ко мне и еще раз выразить свои чувства.

Но этого не произошло. Эдмунд даже не приблизился ко мне.

Душевная боль постепенно разливалась по всему телу, причиняя мне почти физические страдания по мере того, как картина становилась все более и более очевидной. Из-за требований дворцового этикета уйти отсюда было невозможно. Со стороны Эдмунда это был обдуманный, целенаправленный разрыв. Я была глубоко несчастна, утопала в отчаянии и теперь боролась лишь за то, чтобы сохранить достоинство. Взяв себя в руки, я отвела взгляд от Эдмунда. В голове неожиданно промелькнула мысль о том, что мой покойный супруг Генрих, холодный и безукоризненно владевший собой, в этот день мог бы с полным основанием гордиться моим умением скрывать истинные эмоции. И это вызвало у меня странное чувство удовлетворения.

Однако и у моего самообладания был предел.

Хоть я и поклялась себе смотреть куда угодно, только не в сторону своего возлюбленного, но, когда Юному Генриху пришло время уезжать, я невольно стала искать в толпе лицо Эдмунда, чтобы в последний раз взглянуть на него; меня словно мучило изуверское желание еще и провернуть нож, который он вонзил в мое сердце, намеренно и демонстративно пренебрегая мной во время всего этого бесконечного приема. А вот и он, стоит себе, увлеченный остроумной беседой с красивой молодой женщиной, которую я хорошо знала. Это была Элеонора Бошан, дочь Уорика, приехавшая ко двору вместе с мужем, Томасом де Росом.

Однако это обстоятельство не останавливало Эдмунда Бофорта, флиртовавшего с Элеонорой. О, я сразу заметила подчеркнутое внимание, с которым он к ней относился. Узнала этот наклон головы, когда Эдмунд слушал, что она говорит, отметила для себя разворот его плеч и ту доверительную манеру, с которой он во время беседы слегка наклонялся в сторону собеседницы. Те же приемы он использовал, флиртуя со мной, когда с помощью медово-сладких слов и игривых жестов разыгрывал передо мной влюбленного. В следующий миг Эдмунд обернулся, чтобы ответить проходившему мимо приятелю, и этот взмах густых ресниц, этот чистый контур благородного профиля вогнали губительное лезвие в мое сердце еще глубже.

Я застыла, пристально глядя на Бофорта. К этому моменту леди Элеонора отошла в сопровождении мужа, и Эдмунд, отворачиваясь от нее, должен был неизбежно посмотреть в мою сторону. А поскольку я уже смотрела на него, наши взгляды встретились и задержались друг на друге. Эдмунд замер, но длилось это совсем недолго – всего один удар сердца. А затем он отвесил мне глубокий церемонный поклон, словно отдавая дань уважения вдовствующей королеве. Поклон холодный, отчужденный и безупречно изящный.

Весь мой самоконтроль внезапно не выдержал и лопнул, будто истершаяся тетива лука. Эдмунд ведь был моим возлюбленным, мужчиной, который собирался на мне жениться. Должно быть, мое сознание оказалось в плену какого-то ужасного недоразумения, какой-то ошибки, которую Эдмунд мне объяснит, и тогда у нас с ним снова все будет прекрасно. Для этого мне нужно лишь поговорить с ним, в несколько шагов преодолеть разделявшее нас расстояние и потребовать… Потребовать – чего? Объяснений, полагаю. Почему он не подошел ко мне, своей единственной возлюбленной, как он сам меня называл? Почему не улыбнулся, почему не напомнил о своих страстных желаниях, целуя кончики моих пальцев? В горле у меня мгновенно пересохло, но я была решительно настроена выяснить все прямо сейчас.

– Не делайте этого.

Едва я успела сделать шаг в сторону Эдмунда, как почувствовала у себя на талии легкое прикосновение чьей-то ладони.

– Ричард!

Чуть позади у моего плеча стоял Уорик, проследивший за направлением моего взгляда.

– Но я должна…

– Не ходите к нему, – мягко перебил он меня. – Это бесполезно, Екатерина. А устраивать здесь сцену было бы с вашей стороны…

– Он сказал, что женится на мне, бросив вызов парламенту, – перебила я графа; в тот миг никакие сцены меня уже не смущали, но, несмотря на это, мне пока что удавалось говорить тихо.

– Бофорт не сделает этого. Теперь он на вас уже не женится.

– Как вы можете так говорить?

Я сопротивлялась, когда Уорик мягко