Он решил, что поговорит с ней завтра. Попросит в случае любого неблагоприятного исхода его жизни отправить Рою деньги. Сколько будет. Здесь уже выбирать не из чего. Продержаться год в таком изнурительном хаосе… Маловероятно, что ему под силу. Не жаль ничего. Жаль аппаратуру. Это жизнь Роя. Его воздух. Его пища. Тонкие приборы. Они бились. Он слышал, как они бились. Если бы хоть что-то понимать в этом, он купил бы самые лучшие, но он ни разу даже не взглянул через них на мир. Он не знает, не понимает, как они работают, эти кучи разных объективов. Он никогда не задумывался, как Маккена извлекает из них то, что после становится его картинами. Потерпи, Рой. Я бы отдал раньше, но не могу. Не могу. У меня просто нет. Жаль Стива. Идеальные хрустальные отношения. Он влез в них, грубо переломав тонкие перегородки. Все исказилось. Нарушилось. Прости, Стив.

Энди блуждал в терновнике собственных мыслей, и чем больше думал, тем сильнее ранил себя. За этим блужданием он забыл, зачем и куда едет, безучастно глядя сквозь мелькающие мимо ночные декорации. Он летел сквозь время, не осознавая его, пока машина не сбавила ход и не остановилась возле ворот. Одинокая фигура встречающего объемно выделилась из темноты. Боже мой! Энди вздрогнул. Дворецкий Дженнифер. Парень окинул взглядом ворота и остолбенел. Дом миссис Эдда. Чертова судьба! Не укладывается ни в какую топографическую карту, позволяя себе вилять так, как ей заблагорассудится. Подчас неожиданные повороты оказываются слишком крутыми, чтобы успеть справиться с управлением и не оказаться далеко на обочине. Внутренний коллаидер парня столкнул в нем неизвестные частицы, устроив внезапный оглушающий взрыв. Энергия гнева вспенилась, плеснулась через край, и мальчишка почти захлебнулся ею. Он пронесся сквозь сад, почти выбил входную дверь, ворвавшись в гостиницу наэлектризованным сгустком раздражения. Миссис Эдда сидела в кресле, заложив ногу на ногу и свесив с подлокотников руки.

— Дженни! — голос парня почти резал слух. – Я, конечно, мог ожидать всего, чего угодно и от кого угодно, кроме тебя! Надеюсь, ты потрудишься дать мне объяснения?! Желательно с самого начала и поподробнее! Как только ты додумалась до всего этого?! Как только тебе пришло в голову то, что ты сотворила?! У меня просто нет слов выразить то, что я сейчас чувствую, если я вообще способен сейчас хоть что-нибудь чувствовать! Не знаю, какой извращенной фантазией нужно обладать, чтобы такое придумать! Дженнифер!

Энди понесло. Он говорил отрывочными фразами, мало связанными между собой, выталкивающими и дублирующими одна другую. Речь пузырилась сгустками срывов, обрамлялась бесполезными жестами и претерпевая неравномерные рывки амплитуды. Дженнифер сохраняла спокойствие, продолжая неподвижно и царственно сидеть в кресле. Наконец, Энди иссяк, последний раз всплеснул руками и повис, как забытое пальто на вешалке. Женщина выждала еще несколько секунд и заговорила так спокойно, словно весь звукоряд, выданный мальчишкой, совершенно ее не касался.

— Надеюсь, ты сказал все, что хотел. Если так, поговорим как взрослые люди. Ты готов меня выслушать?

— Да.

Джен медленно поднялась, сложила пальцы в замок, словно собиралась стать учительницей, диктующей тему изложения классу.

— Надеюсь, для тебя не будет обидным, если я скажу, что ты — проститутка, и зарабатываешь тем, что торгуешь собой. У тебя есть определенная цена и условия, на которых ты продаешься.

Энди хотел возразить, но понял, что ему нечего сказать. Голос Джен жестко записывал на подкорку парня текст. Каждое слово, каждый звук наждачной бумагой проходились по натертой мозоли. Миссис Эдда говорила правду, и парню оставалось лишь терпеть это. Правда была жесткой и угловатой. Абсолютно голой, лишенной даже туманных покровов.

— Ты — товар, я — покупатель, желающий этот товар приобрести. По-моему, здесь не должно быть места для твоего возмущения. Я плачу деньги, ты оказываешь услуги. Разве не так?

— Ты права, Дженни. Я — товар, но только ты не покупатель. Ты — мой друг, и это неправильно, когда друзья устраивают торг чувствами… Я готов дать тебе все, что ты захочешь…

— Друзья доверяют друг другу и принимают помощь, когда это необходимо. Если нет, они не могут быть друзьями. По определению не могут.

— Дженни, зачем ты стараешься раздавить меня?

— Я стараюсь тебя сохранить, хотя бы потому, что все еще испытываю по отношению к тебе эти самые дружеские чувства. Ты не позволил заботиться о себе так, как мне бы того хотелось, поэтому я прибегла к другому способу, и я буду выкупать твое время месяц за месяцем, хочешь ты этого или нет.

— Я не могу…

— У тебя нет выбора, дорогой. Твои документы не в порядке, у тебя серьезные долги, и ты вряд ли сможешь заработать где-либо еще. Тебе просто некуда деваться. Исходя из всего этого, для тебя остается один единственный выход — подчиниться.

— Я не буду с тобой спать!

— Как угодно. Это точно не будет иметь значения. Это твое право. Ты можешь спать один, я не настаиваю, но ты обязан будешь это время проводить здесь, хоть все три часа сиди на ступеньках перед входной дверью. Можешь беситься все три часа и не разговаривать со мной, но будешь торчать здесь. А теперь, учитывая, что ты попал в неизбежность, напрягись и подумай, что бы ты хотел выпить чай или кофе?

— Яду, — ответил Энди, успев подумать, что стал говорить об этом слишком часто. — Разбавь его водкой, чтобы всасывался лучше.

— Как скажешь, — Джен не вложила в слова ни одной эмоции. — Пойдем.

Она повернулась и пошла прочь. Нет, так не пойдет! Просто повернулась и пошла прочь?! Энди рванулся, настиг в дверях и, жестко схватив за плечи, развернул к себе.

— Что же ты делаешь, а?!

— Наверное, просто хочу, чтобы ты был счастлив, — ответила Эдда и отвернулась.

Мальчишка прижал ее к себе, стиснул, и она почувствовала, как дрожат его руки. Проклятая мельница! Перемелет в пыль, и никуда не деться с идущей под нее ленты.

— Дженни, так нельзя.

— Энди, ты не оставляешь выбора. Нельзя так, какой ты, — она старалась говорить спокойно, но рывки внутренних слез выдавали волнение.

— Зачем, Дженни? Зачем ты все портишь?

— Скажи мне, Энди, — женщина попыталась отстраниться, — неужели ты действительно считаешь, что прав? Ты разорвал себя на всех. Дал каждому по куску. Почему ты думаешь, что мы не можем хоть что-то дать тебе? Эта девочка, твой Рой, Смит, все эти бесконечные клиенты… Каждый получил что-то. А что ты оставил себе?

— Надежды.

Дженни улыбнулась.

— Ты говоришь, как Александр.

— Александр?

— Был такой древний царь, Александр Македонский. Он отправился в поход, чтобы завоевать Персию, а перед этим раздал все свои земли. Когда друзья спросили, что он оставляет себе, он ответил: «Надежды».

— Не знаю, как там насчет Александра, но мне просто больше нечего оставить для себя.

— Посмотри на меня, — теперь Дженни ухватила парня за плечи и легко встряхнула. — Неужели ты и, правда, думаешь, что я хочу тебя обидеть? Кто угодно, Энди, но не я. Я хочу к твоим надеждам добавить немного времени, которое было бы только для тебя. Если ты думаешь, что я купила его для себя, ты ошибаешься. Я купила это время для тебя. Энди, нельзя только давать. Ты иссякнешь, и тебе будет уже не помочь. Пойми ты, наконец. Выпей кофе, прими ванну и просто отоспись. Сегодня у тебя нет выступления, а завтра? А через два дня или неделю? Я не хочу, чтобы ты сорвался со своей палки от усталости и покалечился. Все очень просто. Ты не видишь себя. Не видишь, как ты измотан. Я понимаю. Эта девочка… Милая девочка, которая не виновата, что у нее не было ни ног, ни денег. Ты хотел ей помочь. Я склоняю перед тобой колени. Ты решил заработать столь зверским образом. Пусть. Я могу понять. Но почему ты отказываешь мне в том же желании? У меня есть деньги, и достались они не так, как тебе. Да, я терпела почти тридцать лет унижение от одного человека, но разве это сравнимо с тем, что терпишь ты? Если тебе будет проще, считай, я их тоже заработала, будучи проституткой на содержании. Мы похожи с тобой, и поэтому ты мне так близок.

— Дженни, мне стыдно.

— Неправда! Тебе не должно быть стыдно. Ты же сам говорил, что хочешь, чтобы я была счастлива. Говорил, ведь так?

— Так.

— Так сделай меня счастливой. Я хочу когда-нибудь поехать в клуб и смотреть, как ты танцуешь, а не дрожать от страха, что ты сорвешься от усталости…

— Что ты сказала? — Энди был не готов услышать то, что произнесла Дженни.

— Я сказала, что хочу поехать в клуб и смотреть на тебя. Я хочу