— Что ты говоришь?! Ты хоть слышишь, что говоришь?!

— Слышу и очень хорошо понимаю. Этот журнал вырвал сейчас из меня кусок мяса. Там… у него в студии, когда поднимаешься по ступеням, висит эта фотография. Я влюблен в нее настолько, что даже заказал ему на день рождения такой же кулон…

Энди замолчал, сник, превращаясь в безвольную скорбь.

— Вот только мне теперь не узнать, получил ли он подарок?

Дженни хотела что-нибудь сказать, но боялась. Ей не удавалось подобрать слова, чтобы они не прозвучали неуместно и бесполезно. Перед ней был человек, состоящий из плоти и крови, но это не был Энди. Энди был далеко, и ни плоть, ни кровь не были ему нужны. Он стал бестелесным сгустком, похожим на туман, перемешанный со взвесью тяжелых металлов, в середине которого билось оголенное, незащищенное сердце. Мальчишка не замечал, как гладил страницу буклета с фотографией Роя в кресле, едва касаясь изображения трясущимися неуверенными пальцами. Он как слепой ощупывал ее, словно старался представить, каков человек на изображении.

— Кто осмелится любить человека, которого просто можно подарить кому-нибудь на день рождения? Игрушка. Вещь, перемотанная красным атласным бантом — вот мне цена.

— Сколько бы тебя не перематывали лентами, сколько бы ты не ложился под всех, чтобы заработать деньги, ты остаешься человеком, которого хочется любить. Посмотри на меня, Энди. Разве деньги или что-то еще является главным в наших отношениях…

— Ты — особое, Дженни, — не дослушал парень.

— Но я никогда не думала о том, о чем ты говоришь. Наверное, будь я моложе, не смогла бы не влюбиться в тебя. Ты очень дорог для меня.

— У тебя другое. Сейчас ты начинаешь с того, с чего прервалась твоя жизнь. Насколько правильно я понимаю, с момента твоего замужества ты не развивалась как женщина, потому что сидела взаперти под контролем. Ты попросту боишься мужчин своего возраста. Тебе кажется, что ты отстала от них. Я, как мужчина того возраста понятен тебе, и ты движешься со мной дальше. Взрослеешь. Должно пройти время, чтобы ты наверстала жизнь. У меня наоборот. Я перескочил время, и теперь мне надо двигаться в обратную сторону. Судьба проделала над нами опыт, и теперь мы учимся друг у друга. Это внезапный поцелуй случая, что я встретил тебя.

— Энди, ты говоришь как человек, действительно проживший длинную жизнь…

— Я прожил уже три жизни. Эта — четвертая. Я изношен и понимаю, что пятой мне попросту не потянуть. Каждая жизнь забрала у меня что-то очень важное. Первая — маму. Знаешь, я уже забываю ее. Помню только какие-то моменты. Помню, что у нее были волнистые темные волосы, помню, как отчим бил ее, а она говорила, что у меня будет другая, счастливая жизнь. Вторая забрала у меня дом. Пусть он был неуютным, но его теперь нет, и я стал гражданином мира. Третья жизнь отняла Роя, да и, впрочем, саму себя. Четвертая – все, что осталось. Мне больше нечего терять. Мне, наверное, девятнадцать или двадцать, а я уже изведал сполна все эти жизни и вдоль, и поперек, и по всем диагоналям, чтобы понять, что устал и больше ничего не жду, да и ничего не хочу.

Они обнялись и стояли так долго. Каждый думал. Две притянутые с разных сторон жизни. Две надломленные судьбы. Двое слепых и два поводыря, которые столкнулись в непроглядном тумане и боятся сделать шаг, чтобы вновь не потерять друг друга. У одного неурочная мудрость, у другого запоздалая юность. Им бы перелить это из стакана в стакан, но как, если свободной емкости нет, а те две наполнены по края?

— Можно, я возьму журнал?

— Обещаю, я сделаю все, как ты просишь.

Энди заехал за мотоциклом и отправился в больницу. Ему непременно надо повидать Тиу. Она ждет и совсем не виновата, что он завяз в этом своем тумане. Ехать тяжело. Вся дорога забита этими виртуаль-реальными лисицами. Они лезут под колеса, словно ждут, когда он посбивает их. Лоснятся. Отожрались за это время. Черт возьми! Сколько же их? Как смотреть Алексу в глаза? Что говорить? Зачем все это нужно? Все как-то зря. Что он может ему дать? Ничего, потому что… на мелованной бумаге фотографии Маккены. Рой вновь расширяется в нем, выдавливая остальных. Энди чувствует себя богатым, словно только что откопал дорогой клад. Его сокровище лежит в ящике около кровати, скрытое от посторонних глаз. Энди даже не мог мечтать о таком везении. Маленький кусочек студии. Маленький кусочек его потерянного мира. Осколок разбитого зеркала, в котором отражается тонкий луч. Он попадает в сердце, и холодный, безразличный мускул откликается на теплое прикосновение. Рой, я все еще люблю тебя. Я все еще… Я всегда буду любить тебя. Всегда… буду…

Энди давит лисиц. Будь, что будет. Ему все равно. Он только что понял, что не способен любить… не способен любить больше никого. Он не хочет любить больше никого. Все остальное кажется мелким. Оно просто не сможет стать глубже, потому что внутри… глубоко в толстой броне ледяной боли теплится живая капля чистейшей прозрачной любви. Энди стар. Он прожил не одну жизнь, чтобы понять, наконец, что вычерпал до дна отмеренные ему чувства. Он одинок, чтобы почувствовать, наконец, что не позволит никому войти в свое сердце, чтобы вытеснить оттуда Роя. Энди устал, чтобы рискнуть еще раз, потому что рисковать нечем. Энди счастлив, потому что знает, что где-то, пусть далеко, но живет тот, у которого в глазах плещутся зеленые искры, и щеки рассекают озорные ямочки.

— Энди! — воскликнула Тиа. — Наконец-то ты приехал! Мне не терпится сказать тебе одну вещь…

— Не надо терпеть, просто скажи. Что, милая?

— Доктор сказал, что я молодец и даже смогу танцевать!

— Так и сказал?

— Да! Да! Ты ведь научишь меня?

— А что, почему бы и нет? Ну-ка давай попробуем прямо сейчас.

— Нет. Сейчас я не могу.

— Неужели? Ты уверена?

Энди бросил рюкзак и обнял девушку за талию.

— Доверься мне. Не думай о том, что делаешь. Просто смотри мне в глаза и верь.

— Энди, — Тиа покраснела. — Не сейчас. Не надо.

Парень легко потянул ее за собой. Медленно, но уверенно. Девушке пришлось сделать шаг, потом другой, третий. Ноги не слушались, но Энди не останавливался. Пол-оборота. Еще пол-оборота. Два шага вперед, один в сторону, один назад. Тиу казалась, она качается на легких волнах, и они держат. Энди — такой уверенный, что рядом с ним и она становится уверенной.

— Не думай, о том, что делаешь. Просто верь мне, — он говорил, глядя ей в глаза и точно знал, что за смысл вкладывает в слова.

Парень медленно кружил ее, чувствуя, как напряжено тело девушки. Она даже прикусила от старания нижнюю губу, но продолжала упорно делать шаг за шагом.

— Браво, Тиа! — все услышали восхищение Мартина.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку и улыбался.

— Мартин! Ты видел?! Я танцевала, Мартин!

— Ты танцевала прекрасно. Я смотрел и восхищался.

— Правда?

— Честно-честно, — признался парень.

— Энди обещал меня научить. Он ведь танцует в клубе.

Мартин взглянул на Энди, и между ними промелькнул разряд тяжелого знания.

— Конечно, милая, — постарался улыбнуться Энди. — Я обязательно научу.

Парень вышел в коридор. Мартин воспринимался им отдаленно, словно что-то, что случилось в прошлом и теперь потеряло остроту ощущения. Они не виделись уже несколько дней, и это истерло резкость отношений. Черт с ним, с самим Мартином. Он просто негласно напоминает, что Энди не видел Джил да и Джека тоже довольно давно. А крошка Дель? Как слиплось время. Сутки скукожились и теперь ничего не вмещают. Как засунуть в них то, что уже выстраивается в очередь? Как сделать так, чтобы после всего осталась возможность, ну если не вдохнуть, то хотя бы выдохнуть?

— Привет, Энди, — Алекс спугнул мысли Энди, и они шарахнулись в стороны как стая тараканов.

— Привет, — парень не ожидал, но был рад тому, что хоть улыбка вовремя обозначилась на положенном ей месте. — Как ты?

— Нормально.

— Отлично. Я тут к Тиу забегал.

— Понятно, что не ко мне.

— Нет, я бы зашел, конечно. Прости, задумался.

— Как Тиа?

— Лучше.

Разговор выходил корявым, кособоким, полуглухим и полуслепым. Они словно говорили на разных языках, пытаясь расшифровать в безлунную ночь табличку с древнекитайской клинописью.

— То, что вчера произошло, — начал Алекс.

— Вчера ничего не произошло, — перебил Энди, — потому что ничего и не могло произойти.

— Спасибо, Энди.

— Без проблем, Алекс. Пойду я. Опоздал кругом уже на полдня.

— Да, конечно.

Мальчишка улыбнулся, пожал руку и пошел прочь. Алекс проводил