Одиннадцать. Рой вошел в «Вестерн Салун», просто чтобы не быть одному, вернее, чтобы побыть одному. Забродившие мысли измучили его, и Маккена надеялся, что грохот музыки хоть немного заглушит их. «Западный Салон» совсем не похож на «Терра Инкогнита». Большой. Неуютный. Чужой. Ему здесь не нравится, но все же это лучше, чем тихий угнетающий номер мотеля. Редкая разношерстная публика средней ориентации клубится на танцполе, производя вялые и однообразные движения. Маккена уже понял, что представления сегодня нет, да он и не слишком сильно расстроен. По крайней мере, есть выпивка и полумрак. Рой сел возле бара и огляделся. Вращающийся прожектор выхватывает из темноты одиноко-заброшенный на сцене шест. Он торчит металлической трубой, словно радуясь ухаживаниям мигающего луча. Рой подумал про Энди, вспомнил слова Стива. Неужели парень больше не сможет этого делать? Это почти то же самое, что повредить зрение ему самому. Четыре ребра, ушиб легких, до отказа забитых сукровицей и этот поблескивающий шест, который не потерпит слабости. Так странно. Жизнь опять повернулась внутри себя самой. Энджио Рафаэль Джалалли… Звучит так спокойно и красиво, только это что-то другое. Как комета. Вспыхнула, и ты смог разглядеть лишь пылающий хвост. Она уже ушла, и это лишь отголосок. Звук в тишине. Вспышка в темноте. Пронеслась, исчезла, и мрак вновь сомкнулся, поглотив воспоминания.

Бурбон вяло всасывается в тело. Маккена не пьян. Он не напьется сегодня. Просто посидит немного и уйдет. Шест магнитом тянет на себя его взгляд. Торчит осиротевшей в пожаре колонной, а вокруг сумрак, как оседающий пепел. Сердце бьется неравномерно, словно учуяло что-то. Волнуется. Возится, раскачивая второе, сердце Энди. Они не попадают в ритм, сбивают друг друга, путаются. Кровь шарахается по венам, запутавшись в направлениях. В организм выбрасывается какая-то охлаждающая субстанция, разливается в груди, притупляя бешеные скачки двигателя и, словно кристаллизуется. Рой чувствует этот холод. Чувствует обмирание сердца, чувствует, что ему нехорошо. Время тычется сонным котенком. Два. Маккена понял, что хочет лечь. Устал. Полдня провел за рулем, полночи просидел в клубе. Разница небольшая, потому что все не имеет значения. Энджио Рафаэль Джалалли. Теперь он знает об Энди даже больше, чем он сам, только что делать с этим знанием? Размытое знакомое имя обретает жесткую форму, выстраивается в осязаемый геометрический объект и существует отдельно и строго. Энди, такой открытый, родной и привычный отделяется и становится незнакомым чужим человеком. Такие непонятные характеристики. Отец. Мать. Числа рождения. Все путается, смешивается, замещает одно другим. Все в обратном порядке. Дата смерти, потом дата рождения. После смерти людей уже не ищут, а Маккена ищет. Время идет, и люди свыкаются с потерей, а он нет. И опять все сначала, и это хуже, чем вчера. Хуже, чем неделю назад, потому что линия на осциллографе и шест… В одном городке. Рядом. Почти вплотную, только очень далеко. Это так же, как растворять песок в воде. Пилон, скучающий по прикосновению человеческих рук, и сломанный мальчик-игрушка… Мальчик-игрушка… Энди как-то сказал о себе так, когда Стив нашел его с переломом ноги. All colors of rainbow. Все цвета радуги (3). Он испытал на себе каждый из них, только Рой не знает, как глубоко это испытание.

Энди спустился в бар. Ему безумно захотелось выпить глоток виски. Он только что отработал свои часы и теперь хотел простерилизовать их алкоголем. Он вне настроения, впрочем, как всегда после этого. Ночь затаилась, готовясь красться кошачьей тенью к утру. Парень чувствует себя непонятно, словно что-то зацепилось за него и тянет. Непонятно откуда внутри ерзает волнение. Невидимые протуберанцы влияют на него, раскачивая амплитуду волн. Короче, просто хочется выпить, а потом уснуть так крепко, чтобы не проснуться даже в случае крушения галактики. Внизу сонно и скучно. Человек десять изображают танцы, остальные вяло текут в пространстве. Энди сел на краю барной стойки и достал сигареты. Бармен молча подмигнул и поставил перед ним стакан с виски. Взгляд парня упал на пепельницу, наполненную окурками и невидимыми магнитами. Энди не мог оторвать взгляд. Кто-то курил такие же сигареты, как Рой. Темные фильтры с золотым ободком. Видимо, протуберанцы висят вокруг тучей, потому что волны внутри уже преобразовываются в валы. Жизнь парня, тонкостенным сосудом балансирующая на краю, треснула и посыпалась мельчайшими осколками. Рой… Воспоминания проявились внезапно и четко, словно кто-то с силой шлепнул печать на его душу. Выходит, ничего он не забыл, ничего не пережил, и Маккена, как и раньше царствует в нем. Он все еще держит его сердце на привязи, и все его существо как родничок у младенца пульсирует, прикрытое лишь тонкой бескостной пленкой.

Виски проваливается вовнутрь, разливаясь теплом. Нет, не пьянит, лишь чуть распускает жесткую сетку напряжения. Мысли укладываются ровными слоями, расстилаются, упаковывая в гармонию ощущения. Вот Рой. Вот остальной мир, а в этом мире… Вот Стив. Вот то, что осталось от остального мира, а в этом остальном мире… Вот Тиа, Джек, Мартин, а вот остатки от остатков. Многоступенчатая пирамида, так сложно состроенная вокруг него самого. Кольца. Ступени. Слои. Все переплетено, как звенья кольчуги. Четкие ряды из ячеек и металлическая тяжесть. Она давит, жмет на неокрепшие плечи, и нет никого, кто помог бы ее нести.

Энди ворочается в постели. Рушатся галактики, но он никак не может уснуть. И когда только он успел стать мечтателем? Те окурки с золотым ободком рождают фантазии, и мальчишка не замечает, как выстраивает сцены целого сериала. Сюжет прост до банальности. Рой раскаивается и бросается его искать. Он безутешен в своих поисках, но не сдается, потому что понимает, что любит. Главный герой, то есть он сам выживает, но жизнь не позволяет им найти друг друга, пронося мимо встречными поездами. Наконец, Маккена попадает в клуб, а он, Энди, в это время работает и не знает об этом. Тот весь в переживаниях, много курит, а в момент, когда спускается Энди, уходит. Парню нравится мечтать. Он развлекается, не подозревая, что Рой бессонно смотрит в потолок номера в мотеле. Его мучают мысли о шесте и последняя видеозапись Энди. Мальчишка так старался, хотя было видно, насколько ему тяжело. Тяжело, да, но он здоров. Тогда еще здоров. А сейчас? И опять все по кругу. Осциллограф, разорванные сосуды и хриплый уставший голос: «Думаю, ты выживешь».

Господин Ким дружелюбно поприветствовал парня. Он действительно рад, и Энди это чувствует. Он уже успел привыкнуть к Ёну и даже тайно восхищается им. У корейца нет возраста. Он, как капля плавает по качающейся поверхности, то достигая двадцати, то смещаясь к пятидесяти. Ким подтянут, жилист и очень пластичен. Видно, что он любит свое тело, лелея, как великолепный дар.

— Ну, что готов, детка? — улыбается, протягивая в стаканчике горячий кофе.

— Ты (они уже перешли на «ты») отличный дрессировщик, — в ответ улыбается Энди. — Скоро от запаха кофе по рефлексу я буду лезть на все фонарные столбы.

— Побереги столбы. Они не рассчитаны на такой удар сексуальности. Так мы останемся без света.

— Ты думаешь…

— Да, какая разница, что я там думаю! Не веришь, иди проверь!

— Прямо сейчас?

— После занятий. Сегодня у нас довольно трудный урок. Предупреждаю сразу, у тебя ничего не должно получиться.

— Воодушевляющее вступление.

— Скажу больше, если ошибусь, бездарный я учитель.

— Обнадеживает.

— Что? Что я бездарный учитель, или что у тебя ничего не получится?

— Что скоро я это сделаю.

Вот оно то, ради чего стоит тратить силы и нервы. Энди уверен в себе, значит, сделает. Точно сделает. Ким порылся в сумке, достал что-то, спрятав за спиной.

— Как думаешь, что это?

— Не знаю.

— Даю подсказку. Это тренажер.

Энди перекривился.

— Весит грамма три, не больше.

Парень скривился еще больше. Кореец резко одернул руку, зафиксировав у мальчишки перед глазами пол-литровый прозрачный пластиковый стаканчик. Если сказать, что лицо Энди поплыло, это будет условно-приблизительным. Оно разъехалось, трансформировавшись в нечто, визуально характеризующее бесконечную плоскую глупость.

— Что это? — спросил парень, запнувшись на первом звуке.

— Тренажер, говорю, — безмятежно ответил Ён.

То, что это действительно тренажер, Энди понял уже на второй минуте тренировок на нем.

— Ты должен научиться чувствовать себя, чувствовать меня, раз