подход – образец аморальности. Но на практике в государственной жизни это сегодня и в течение веков было непоколебимым методом действий. Когда в государственной или международной деятельности люди следуют этому правилу, то в результате действия каких-то законов психологии они часто сами начинают верить в то, что говорят. Или же, по крайней мере, не признают, что они отступают от истины. Это ужасный факт, но поскольку дело обстоит именно таким образом, то его следует учитывать.

Метод действий Молотова, между прочим, проявляется повсюду: объяснять и искать общепризнанные, приемлемые, в том числе в моральном отношении, причины для действий своей страны и своего правительства. Ни одна страна и ни один народ открыто не признает себя инициатором действий, осуждаемых мировым общественным мнением и моралью. Поэтому все агрессивные войны считаются оборонительными. Ведь даже сам Й.В. Снелльман говорит: «Любая война, целью которой является превосходство одного государства над другим, является оборонительной войной». Для малых государств это довольно сомнительная доктрина, так же, как и некоторые другие взгляды в государственной философии Снелльмана. В любом случае, эта философия явно основывается на природе человека. Желания найти моральное оправдание своим действиям будет недостаточно для того, чтобы воздерживаться от плохих поступков, но вполне возможно, что и это может стать какой-то основой для формирования более приемлемого международного порядка.

Следует также помнить, насколько русские отличаются от людей в западных странах. Их ви́дение мира и менталитет не такие, как у нас. Их подозрительность безмерна. В то время в силу положения Советского Союза на международной арене их самосознание и гордость за свою великую державу, одержавшую победу в войне с Финляндией, не знала границ. Всё это отчётливо было видно в «Правде» и «Известиях» и в выступлениях на сессии Верховного Совета. Неудивительно, что с самого начала я с беспокойством задумался о нашем будущем. Мне хотелось сделать всё возможное для того, чтобы избежать новых несчастий.

Пропаганда в Советском Союзе организована эффективно и целенаправленно. Аппарат заработал, и по всей стране на заводах, в колхозах и т.д. проходили собрания, на которых после выступлений единогласно одобрялись политика правительства и доклад Молотова. С особой гордостью говорили о подвигах Красной Армии и об исходе войны с Финляндией. В «Правде» под большим заголовком «Трудящиеся одобряют внешнюю политику Советского правительства» шла информация о собраниях по всей стране вплоть до Владивостока и о принятых на них резолюциях. В Советском Союзе, как и во многих других странах, в пропаганде, нацеленной на весь народ, использовались преувеличения и высокие слова. Победа «183-миллионного советского народа» над Финляндией подавалась как неслыханный героический военный подвиг. «Слава Красной Армии с новой силой разносится над миром». «Красная Армия победила не только финскую, она разбила значительную часть мировой военщины». «Неограниченную помощь, которую Англия, Франция, Италия, Швеция и “миролюбивые Соединённые Штаты” передавали Финляндии, руководителям этих государств придётся списать себе в убыток, – писала в передовой статье “Правда” 31 марта и продолжала. – В результате героического наступления технически хорошо оснащённой Красной Армии пали многочисленные укрепления “линии Маннергейма”, которую иностранные военные авторитеты провозгласили неприступной». Вся эта широкая пропаганда была направлена на укрепление «советского патриотизма» советских людей и на их воодушевление. Безграничное восхваление военных достижений Красной Армии служило укреплению национального самосознания и национальной гордости народа. Но пропаганда служила, как это часто бывает в Советском Союзе, и некоторым практическим и повседневным целям. Участники собраний принимали обязательства своим самоотверженным трудом способствовать повышению производства и тем самым крепить военную мощь своей страны.

Мы, находящиеся в Москве финны, были поражены, читая в «Правде» и «Известиях» об этом громкоголосом шуме. Остальной мир тоже был немало удивлён, если получал информацию об этом. Война с Финляндией отнюдь не продемонстрировала силу Красной Армии. Повсюду считали и, кстати, ошибались, это проявлением слабости. Очевидно, это обстоятельство стало одной из причин недооценки истинной военной силы Советского Союза. При этом также проявляли поверхностный подход и отсутствие способности критически мыслить, но об этом особый разговор.

На сессии Верховного Совета обсуждались также вопросы, связанные с присоединением отошедших от Финляндии в соответствии с мирным договором территорий к Карельской Автономной Советской Социалистической Республике, за исключением части Карельского перешейка со стороны бывшей границы до линии Суванто – Койвисто, которая была присоединена к РСФСР. Это был примерно тот самый район, который Сталин на переговорах осенью 1939 года назвал минимальным требованием своих военных. Одновременно было решено повысить статус Карельской автономной республики до советской республики, которая в качестве Карело-Финской Советской Социалистической Республики стала двенадцатой республикой в составе Союза Советских Социалистических Республик. От имени правительства на сессии выступил Жданов. «Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают» – так в протоколе описывался выход Жданова на трибуну. Его речь, так же, как и выступление двух карельских представителей и одного с юга России, не содержали ничего примечательного. Они звучали в одном ключе и восхваляли «рост культуры и благосостояния», «весёлую, счастливую и зажиточную жизнь народа» в Советском Союзе, превозносили руководителей государства и партии, прежде всего Сталина. Для нас, североевропейцев, подобные выступления были чуждыми, но, как я и раньше говорил, каждый народ следует оценивать и понимать со всеми его особенностями. Парламентаризм в подобной форме имел свой смысл в Советском Союзе.

II

Дипломат в Москве

15 апреля 1940 года я вручил свои верительные грамоты Калинину, Председателю Президиума Верховного Совета, президенту Советского Союза в его служебных помещениях в Кремле. На мероприятии присутствовали заместитель наркома иностранных дел Деканозов и шеф протокола Барков, а также другие российские представители. После этого Калинин, Деканозов и я перешли в рабочий кабинет Калинина, где некоторое время беседовали, но не касались острых тем. Калинин спросил: «Ну что, будем друзьями?» Ответил: «Надеемся на это, и я сделаю всё от меня зависящее для этого». Калинин был старым революционером, с 1895 года, входил в старую ленинскую гвардию. По профессии был токарем, работал на Путиловском заводе. Председателем центрального органа Советской Республики его избрали в 1919 году, и он занимал эту должность без перерыва тридцать лет. Ленин считал его подходящим деятелем, с точки зрения сотрудничества рабочих и крестьян, «поскольку он умел по-товарищески обратиться к рабочим массам». В нём, сыне мелкого крестьянина, как бы «объединились петроградский рабочий и тверской крестьянин». Калинин произвел впечатление очень приветливого человека.

Теперь я был постоянным представителем Финляндии при советском правительстве.

Я уже неоднократно говорил, насколько западному человеку трудно понять русских, особенно русских большевиков. «С кремлёвскими господами очень трудно вести переговоры, – сказал мне один посол и шутливо добавил: – Да ведь