– А вы почувствовали, что приблизились к идеалу? – поинтересовался я.

Он захихикал:

– Нет. Но я, несомненно, утратил избыточность.

Я снова повернулся к Рансому.

– Зачем вообще требуются эзотерические наименования? Почему бы не писать названия ингредиентов на обычном языке, как в случае с рецептом красного вина с пряностями моей матери? – Я обратился к герцогине. – Кстати, рекомендую его вам: она использовала нард и имбирь, их сочетание приятно согревает кровь зимой. – Я посмотрел на Рансома. – Или с хилусом, если я правильно понял ваши слова.

Ответ Рансома получился немного раздраженным – запасы его терпения истощились.

– Со всем почтением к вашей матери, – саркастически ответил он, – людей, практикующих Благородное искусство, нельзя сравнивать с домохозяйками и пивоварами. Требуются многие годы экспериментов и изучения процессов, чтобы достичь полного понимания.

– Но вам понадобится намного меньше времени, если не придется отличать пурпурный кассий от порошка алгорота, а также опермент от флогистированного воздуха. Более того, если вы просто запишете рецепты на обычном языке, люди смогут сами улучшать свои Камни. – Липтон снова захихикал, а я сделал вид, что меня осенило. – Но тогда, – продолжал я, – им не придется платить алхимикам, не так ли?

– Ваши примеры не согласуются друг с другом, – заявил Рансом. – И это показывает озаренным умам, какой вред несут эксперименты без наставника. Ведь львиная доля того, чем занимаются алхимики, таит в себе опасность, и, пряча Искусство за метафорами, мы защищаем обычных людей, а не только охраняем тайну.

После этого он, извинившись, удалился, чтобы насыпать еще немного порошка в перегонный куб.

Через несколько часов настало время заливки второй формы, и это прошло, как и с первой: во все стороны полетели искры, монахи с чистыми помыслами принялись молиться, пока от их песнопений не загудели потолочные балки.

Я присоединился к Раундсилверам на их галере, когда они отправились назад в столицу, где меня ждала холодная и пустая комната – Амалия не прислала записки. Я мучился от безделья, размышляя о своих неудачах и потерях, жалея о том, что рядом нет матери, а на камине не стоит ее горячее вино с пряностями.

Из-за отсутствия других достойных дел я вернулся в плавильный цех на следующее утро и увидел, как отлитые пушки освобождают от глиняной формы. Перед моими глазами возникли сияющие красно-золотые цилиндры, оплетенные идеальным орнаментом. Бронза прошла через доступные отверстия, заполнив литники и каналы, позволявшие воздуху выходить из формы, и металл добрался до всех частей матрицы. Выступающие части срежут, после чего поверхность отполируют.

Пушки имели вид массивных металлических колонн, а внутри них предстояло просверлить огромные отверстия. Во время этой процедуры будущие орудия держат в вертикальном положении, закрепленными на платформах, как огромные кабестаны, которые поворачивают упряжки быков. Сверло обычно зафиксировано на потолке, а сам процесс сверления занимает много часов.

Теперь, когда литье подошло к концу и металл остыл, монахи удалились из цеха. Очевидно, быки и сверло в благословении не нуждались.

Рансом переходил от одной проблемы к другой, полностью довольный своим гением.

– Он мечтает, что его назначат Королевским оружейником, – сказал пушкарь Липтон. – Должность пока свободна.

– Ну, по крайней мере, он неплохо справился с работой, – заметил я.

– Ну, это мы еще посмотрим. Мне предстоит проверить оба орудия, перед тем как правительство ее величества примет их на вооружение. Нужно заложить сорок фунтов пороха в казенную часть и выстрелить ядром весом в шестьдесят восемь фунтов, чтобы выяснить, выдержит ли пушка такую нагрузку. – Он кивнул в сторону отливок. – Вот тогда станет ясно, хорошо владеет Рансом своим ремеслом или нет.

Липтон позвал меня на следующий день отобедать в Общество пушкарей, и я с радостью принял приглашение.

Дома вновь не оказалось записки от Амалии, и у меня возникло подозрение, что здесь не обошлось без козней Орланды.

Обед с пушкарями оказался приятным, хотя никто не говорил об артиллерии. Все обсуждали события при дворе, заговор против Брутона и мое участие в его раскрытии. Слухи быстро вышли за пределы королевского замка и распространились по городу. Моим рассказам внимали с большим интересом.

Я не видел Амалии в течение следующих нескольких дней – и вдруг она явилась рано утром, пока я переваривал завтрак. Она рассказала, что ее навестил отец и она никак не могла отлучиться. Он согласился одолжить ей денег для уплаты за освобождение Стейна, и, если сэр Бэзил поведет себя честно с выкупом, ее муж скоро будет свободен.

Меня не слишком порадовало это известие, но я постарался взять пример с Амалии, спокойно относившейся к ограничениям, которые накладывал на нее брак.

– Нам следует наслаждаться свободой, пока есть возможность, – сказал я, и она согласилась, впрочем, только после бокала вина.

Из-за того, что королева меня больше не принимала, моим главным источником новостей стала Амалия, которая с юмором рассказывала мне о том, что происходило при дворе.

Отъезд Брутона очистил поле для всех лордов страны – каждый постарался прислать к королеве сына, и начался нескончаемый парад эфебов, слабоумных, распутников, вдовцов среднего возраста, проигравшихся игроков, щеголей и просто школьников – Амалия описывала всех с ядовитым вдохновением. Что о них думала Берлауда, оставалось тайной, и даже если она уже выбрала фаворита, то держала его имя в секрете.

Складывалось впечатление, что королева научилась мастерски скрывать свое мнение. Половина выгодных должностей в правительстве оставались вакантными, что заставляло толпы соискателей осаждать двор, они сплетничали, и заключали союзы, и всячески пытались привлечь внимание правительницы.

Очень скоро их станет еще больше, потому что Берлауда объявила о созыве Штатов, чтобы одобрить новые налоги, необходимые для войны с Клейборном. Обычно они собирались зимой в зимней столице Хауэле, но сейчас Хауэл оккупировал бастард, который собрал там собственную Ассамблею, поэтому следовало отыскать подходящее место в Селфорде, чтобы разместить делегатов, которые приедут. Дом Пэров проведет встречу в Большом приемном зале дворца, а представители города соберутся в молитвенном зале монастыря Сокровища Паломника.

Между тем начались споры из-за налогов, пошли разговоры о владении землей, о налоге, освобождающем от военной службы, а также земельном налоге, о сборе на постройку военных кораблей, соляном налоге и выморочном имуществе. Все старались получить для себя послабление, чтобы тяжесть налогового гнета пала на других. Хотелось надеяться, что канцлер Халме сумеет удержать в повиновении горожан, ну а дворянство могла успокоить только сама королева.

Оставался нерешенным еще один важный вопрос: кто возглавит армию? Старый гофмаршал являлся ветераном давно прошедших Королевских войн, но возраст уже не позволял ему командовать; другим кандидатом был граф Стейбл, по прозвищу Констебль, крепкий, полный жизненных