какое-то время дохлых, и мы оба с трудом удерживались на ногах. Тем не менее я сокращал расстояние между нами. Я посмотрел вперед и увидел широкое открытое водное пространство: это поднялась Саелле, начинался прилив, вода стала заливать сточные канавы, и я догадался, что Бургойн намерен свернуть налево, пробежать вдоль берега реки или даже перейти жуткую канаву вброд – впрочем, я не мог поверить, что он на такое решится.

И он действительно побежал налево, а не направо. В конце тропы он повернулся, вытащил рапиру и направил острие мне в грудь.

Моя кровь разом превратилась из кипящей в холодную, как лед, и ноги заскользили по грязи в пятнадцати футах от Бургойна.

Я смотрел на оружие, показавшееся мне длинным, как копье.

– Итак, мальчик, – сказал Бургойн, – погоня подошла к концу. – Он говорил с акцентом северного Бонилле.

Я ахнул, сердце отчаянно колотилось у меня в груди, и я сделал очень глубокий вдох, чтобы набрать побольше воздуха.

– Награда за убийцу! – попытался крикнуть я.

Бургойн оскалил желтые зубы, блеснувшие в черной бороде.

– Если будешь продолжать меня преследовать, я действительно тебя убью, – сказал он.

Я увидел на дороге бутылку, наклонился и швырнул в него.

Он уклонился, небрежно изогнув бедра. Рядом находилась рассыпавшаяся стена, которая когда-то была частью сарая, и я подхватил камень. Бургойн повернулся и исчез за валом на берегу Саелле.

Я собрался продолжить преследование, но подумал, что он мог поджидать меня за углом последнего дома, чтобы проткнуть рапирой, и посмотрел на стоявший слева от меня сарай со сломанной стеной и частично обвалившимися потолочными балками. Я зажал кинжал в зубах – уловка, которая показалась бы мне глупой, если бы я увидел ее в одной из пьес Блэквелла, – подпрыгнул, ухватился за балку и подтянулся. Сарай закачался под моим весом, но я сумел перепрыгнуть на заплесневелую солому крыши старого дома. Я почти бесшумно прошел по соломе, перелез через конек крыши и оказался на другой стороне.

И увидел, что мои крики привлекли наиболее предприимчивых из местных жителей, некоторые стояли в конце Рамскаллион-лейн, глядя вдоль здания, находившегося внизу, под моими ногами. Без особых усилий я сообразил, что их сосед Бургойн стоит именно там.

Я осторожно выглянул за край крыши и увидел широкополую шляпу Бургойна возле угла здания. Очевидно, он ждал, что я выскочу из-за угла, и тогда он без труда проткнет меня рапирой, как каплуна. Похоже, мне удалось его разочаровать: шляпа заглянула за угол, но там меня не оказалось. Тогда он повернулся и зашагал по Рамскаллион-лейн, продолжая держать в руке рапиру.

– Вы не видели здесь мальчишку? – спросил он у соседей.

Кто-то из них посмотрел на крышу дома, и я понял, что сейчас он проследит за его взглядом и сообразит, что я нахожусь наверху; я схватил кинжал и прыгнул вниз.

Я приземлился сзади и слева от Бургойна, совсем близко, мне удалось сбить его с ног в сторону реки, но, главное, рукоятью кинжала я одновременно нанес ему удар по голове. Шляпа частично ее защитила, но он был ошеломлен, ведь мне удалось приземлиться на ноги, и я прыгнул на него, схватив левой рукой за ворот, а правой еще раз врезал рукоятью кинжала. До тех пор, пока я оставался рядом, он не мог воспользоваться рапирой.

Я не хотел нанести ему серьезных ранений. Не вызывало сомнений, что Бургойн был всего лишь наемником, и я хотел доставить его в магистратуру для допроса, чтобы заставить рассказать о том, кто его нанял.

Пока я продолжал наносить удары Бургойну, со стороны улицы донеслись радостные крики. Не сомневаюсь, что здесь обожали подобные зрелища.

Однако Бургойну удавалось защищаться от большей части моих ударов, пока я держал его за ворот и тряс, как терьер крысу. Он попытался нанести мне ответный удар рукоятью рапиры, но я парировал его своим кинжалом, разорвав рукав его плаща. Потом я еще раз треснул его по голове, но он вновь сумел увернуться. Я не знал, что будет дальше, но он каким-то образом повернулся, и я почувствовал, как рука схватила меня за левое запястье и отшвырнула в сторону.

Я чувствительно ударился спиной о землю, но паника заставила меня вскочить на ноги. В бледных глазах моего врага горела жажда убийства. У меня отчаянно сжалось сердце, ведь теперь он мог воспользоваться рапирой, я отпрыгнул в сторону и парировал узкий клинок, направленный мне в живот. Он продолжал атаковать, и я отступил на Рамскаллион-лейн, где зрителям пришлось отбежать в сторону, когда вокруг них замелькали клинки.

Бургойн остановился и оскалил зубы. Я указал на него.

– Награда! – крикнул я. – Награда за убийцу!

Бургойн зарычал и сделал новый выпад, я отскочил.

Мы начали кружить перед зрителями, мужчинами, женщинами и смеявшимися детьми. Их глаза горели от предвкушения, жестокости и жадности, словно мы были псами в яме, дерущимися им на потеху.

– Сбейте его с ног! – сказал я. – Бросайте камни! Бросайте бутылки! Заставьте его споткнуться! Будет награда!

– Сколько? – спросил какой-то прагматик.

Молодой парень швырнул бутылку, но она пролетела мимо головы Бургойна. Тот выругался и бросил злобный взгляд на своего соседа.

В Бургойна полетели новые бутылки, черепки и камни. Кто-то сбросил с верхнего этажа старый горшок вместе с содержимым и обрызгал Бургойна. Я превратил соседей в своих союзников.

Бургойн отбивал большую часть летевших в него снарядов, но они ему мешали, а потом кому-то удалось попасть ему в лоб, кровь начала заливать ему глаза, и он был вынужден все время ее вытирать.

Я видел, что в нем растет решимость, поэтому был готов, когда он сделал еще одну попытку покончить со мной выпадом в сердце – и я бы сумел увернуться, если бы мне не помешала собравшаяся толпа. Внезапно я оказался в зоне досягаемости его клинка, отчаянно извернулся, и лезвие задело пуговицы на моей кожаной куртке для верховой езды. Я ударил его кинжалом, почувствовал, как сталь вошла в правое плечо, но споткнулся о кого-то из толпы и упал…

Я беспомощно лежал перед убийцей, в глазах которого светилось торжество. Он поднял руку, чтобы нанести последний удар.

Именно в этот момент ловец воров Толанд, пробившись сквозь толпу, ударил Бургойна дубинкой по голове, за ухом, и убийца, потеряв сознание, упал на меня.

Глава 20

Высокий деревянный потолок, более всего походивший на перевернутое днище корабля, эхом отражал песнопения монахов. Свет тускнел в дыму. Воздух пах древесным углем, воняло раскаленным докрасна металлом.

– Мне больно произносить