Я почувствовал, как моя спина сама выпрямляется от возмущения.

– Но я не сделал ничего плохого, – заявил я. – Более того, я оказал королеве услугу. Почему я должен прятаться?

– Всему миру известно, что королева испытывает к вам неприязнь, – ответил Раундсилвер. – Если вы появитесь при дворе, то любой, кто ищет королевской благосклонности, станет вас избегать. Это будет унизительно, и вы не принесете никакой пользы своему делу.

Я надолго задумался. Гнев продолжал тлеть в моей крови.

– Я понимаю, – наконец ответил я.

– Скоро внимание двора отвлекут другие события, – продолжал герцог. – И тогда вы сможете вернуться.

Герцогиня посмотрела на меня, и в ее голубых глазах я прочитал сочувствие.

– Я же предупреждала, что вам следует хорошенько подумать, прежде чем действовать, – сказала она.

– Дворцовые заговоры не следует раскрывать, – заметил герцог. – Если вы хотели помочь Брутону, то у вас ничего не получилось. Если желали отыскать виновных, то здесь вам сопутствовал полный успех. Королеве пришлось перейти к действиям, и теперь она испытывает к вам неприязнь из-за того, что вынуждена обратить внимание на интриги при ее дворе.

После того как нам удалось схватить Бургойна, мы с Толандом в сопровождении толпы с Рамскаллион-лейн доставили рыцаря-изменника в магистрат. Люди шерифа появились не из-за пленника, а потому, что опасались беспорядков.

Пока Бургойна вели в тюрьму, я в сопровождении толпы отправился к одному из банков, в котором держал деньги. Увидев такое количество грязных оборванцев, добрые банкиры принялись запирать двери и ставни, уверенные, что сейчас злобная толпа на них нападет. Пришлось провести переговоры, в конце концов меня впустили внутрь и разрешили взять часть серебра, после чего я расплатился с участниками недавних событий.

В то же утро королева перед тем, как покинуть Кингсмер, назначила лорда Слейтстоу новым генеральным прокурором, передав расследование в его руки. Слейтстоу прибыл в город, опередив королевскую процессию, и обнаружил, что Бургойн уже за решеткой.

Между тем королева объявила о награде в триста империалов за поимку преступника, не зная, что он уже задержан.

На следующий день Слейтстоу подверг Бургойна допросу перед Королевским судом и вынудил его назвать имена сообщников. То, что Слейтстоу услышал, вероятно, едва не заставило его вырвать все волосы у себя на голове, но он исполнил свой долг, скопировал запись допроса собственной рукой (больше он никому довериться не мог) и на следующее утро пришел с докладом к королеве.

Бургойн признался, что ему заплатили не только Леонора, мать королевы, но и ее лучшая подруга графиня Колдуотер.

Обеих радовала близость к королеве, и обе опасались потерять ее любовь из-за внезапно появившегося Брутона, к тому же Леонора из политических соображений желала брака Берлауды с принцем и наследником Лоретто, а вовсе не виконтом, обладателем красивого лица.

Отец графини, граф Колдуотер, являлся сеньором Бургойна. Участие Бургойна в войнах за границей позволило ему с почетом вернуться в Дьюсланд, но он оказался повесой и игроком и очень быстро утратил свое положение. Графиня периодически давала ему несколько крон, чтобы иметь его в резерве на случай, если ей требовалось перехватить гонца или перерезать кому-то горло. А потом возникла замечательная идея убить жену Брутона, но так, чтобы вина пала на него. Одна из камеристок графини заказала кинжал с гербом Брутонов.

Должно быть, королева Берлауда была потрясена и убита этими новостями, но ей не хватило ни мужества, ни решительности. Бургойна отправили на виселицу в тот же день. Графине Колдуотер она приказала вернуться в Дом Колдуотер, расположенный на северо-восточном побережье, где ей следовало ждать до тех пор, пока королева не примет окончательное решение; королеве Леоноре следовало сменить двор на королевскую резиденцию, находившуюся в форте Западного Мосса, за Пиками Миннита, настолько далеко от столицы, насколько возможно, не выходя в океан.

Брутону, не имевшему влиятельных друзей, тоже не удалось пережить скандал. И, хотя в вину ему можно было поставить лишь избыточные амбиции, ему пришлось уйти с должности Мастера охоты. Его назначили Генералом-инспектором Фортификаций, после чего отправили на ревизию всех фортов, замков и городских стен королевства. Ко всему прочему, его будут преследовать кредиторы, потому что Брутону пришлось взять значительные займы, чтобы достойно выглядеть при дворе и обеспечить развлечения в Кингсмере.

Мне так и не удалось узнать, радовалась ли леди Брутон возвращению блудного мужа.

В официальном заявлении говорилось, что Бургойна повесили за попытку покушения на королеву. Об участии в этом деле графини Колдуотер и королевы Леоноры не упоминалось, хотя придворные уже через несколько часов все знали. Вероятно, бастард Клейборн получил огромное удовольствие, читая донесения своих шпионов.

Те, кто послужил причиной насилия, понесли наказание, но Берлауда на этом не остановилась. Она потеряла всех, кто был ей дорог и кому она доверяла; королева не могла спокойно смотреть на тех, кто принес ей роковые известия. Не могла смотреть на лорда Слейтстоу, не испытывая боли. В результате он занимал свою должность не более недели, отставка стала для него серьезным ударом, ведь он весьма старательно исполнял свои новые обязанности, не говоря уже о том, что больше не мог рассчитывать на дорогие подарки от тех, кто попадал бы в сферу влияния генерального прокурора, которые помогли бы ему со временем сколотить значительное состояние. Его назначили Смотрителем Королевских доков в Амберстоуне, где возможности к обогащению минимальны.

Ну а моя судьба… Сначала, после поимки Бургойна, все вокруг меня расхваливали, а многие даже завидовали – так вот, мне предложили держаться подальше от двора, потому что ее величество королева не желала больше видеть Квиллифера, виновника громкого скандала. В отличие от Слейтстоу, мне не предложили должности, хотя для него это послужило скорее наказанием, чем наградой.

Я начал сомневаться, одержала ли Добродетель победу над Беззаконием, как в маскараде Блэквелла. Двор Берлауды очистился от одного заговорщика и нарушителя супружеской верности, но не вызывало сомнений, что осталось немало других, ему подобных. Двор также избавился от одного полуадвоката, который слишком рассчитывал на удачу, отчего и пострадал. Я почти слышал смех, отражавшийся от огромных потолочных балок литейного цеха.

Вот только был ли это смех Добродетели, веселившейся в своей скромной обители, или пришел черед торжествовать Беззаконию?

Я все еще ожидал обещанную награду в триста империалов, решив, что если получу их, то разделю поровну между Толандом, семьей убитого Мертона и фондом для выкупа пленных горожан Этельбайта.

Раундсилверы не избегали моего общества – они принадлежали к столь высоким кругам, что даже