Шрифт:
Закладка:
– Нет, – без колебаний ответил Баркам. – «Нет постоянных врагов» – это отчасти правда. Но я верю в вечную дружбу, иначе жизнь была бы совсем горькой. И чтобы уменьшить горечь, которую мы так часто вкушаем, я хотел бы завязать дружбу с тобой. Время покажет, станет ли она вечной.
Я наклонился ухом к губам Рухи.
– Ветерок овевает его лицо в гармонии, – прошептала она. – Я не вижу в нем злого умысла.
– А как насчет шаха Кярса? – Я не спускал с Баркама глаз. – Он твой друг?
Баркам подался вперед.
– Человеку не пристало раскрывать все свои секреты. Однако на своей стороне стола ты собрал пеструю свиту. Апостол, умеющий отделять правду от лжи в словах и поступках, и старший сын Мансура – человека, напрямую бросившего вызов шаху Кярсу.
– Я не одобряю поступок своего отца, – сказал Хурран. – Я здесь, чтобы помочь абядийцам. Помочь Аланье. Я не ищу для себя высокого положения.
Рухи встревоженно посмотрела на Хуррана и прошептала мне на ухо:
– Он лжет.
Значит, кто-то на нашей стороне лжет. Надеюсь, хотя бы убедительно.
– Приятно это слышать, Хурран. – Баркам помешал мед в хрустальном кубке, и звон разнесся по всему залу. – Но разве ты когда-то не был пособником шаха Кашана?
Хурран энергично покачал головой.
– Пособником? Сильно сказано. Я оказал ему услугу. Я оказал услугу своей семье и городу Мерва. Я сожалею об этом, но просто хотел спасти всех нас от гнева Бабура.
– Не похоже, что ты сожалеешь, – заметил Баркам. – Но это не важно.
Я кашлянул.
– Мы слишком долго обсуждаем прошлое. Давайте теперь трезво взглянем на настоящее. У нас есть проблема, с которой я устал сражаться в одиночку. Великий визирь, разве не главный твой долг – служить Аланье и ее шаху?
– Несомненно. Я и служу, сохраняя западную часть царства в целости. И оберегая жизнь принца Фариса на случай, если, не приведи Лат, с шахом Кярсом что-нибудь случится. Разве это не мой долг?
– Этого недостаточно. – Я со всей серьезностью покачал головой. – Если силгизам и йотридам позволить набраться сил, они придут и за твоей половиной царства. А ты сидишь здесь, среди гнусных фресок и бесстыдных рабынь, пока враг сеет бедствия по всей земле. Твоя пассивность способствует их тирании.
– Я закрыл для них торговые пути. У них нет доступа к побережью. Нет прохода на запад или восток. Что еще я могу? У меня нет армии, только гарнизоны. Если я отправлю гарнизоны воевать, кто защитит эти прекрасные города?
– Не могу поверить. Он говорит искренне, – прошептала Рухи.
Пусть так, но со своим богатством Баркам мог бы собрать десять тысяч наемников за одну луну. Если он этого не сделал, значит, не хотел показаться угрозой. Пусть другие сражаются, пока он выигрывает для себя время.
– Ты знаешь, у кого есть армия. – Баркам указал кубком на Хуррана. – Твоя семья. Сколько у вас кашанских наемников? Или Мерва обанкротилась в эти трудные времена?
– К сожалению, я хоть и старший сын, но не глава семьи, – ухмыльнулся Хурран. – И не могу действовать как ее представитель, Шакур запретил это, учитывая мою дурную репутацию.
– К большому сожалению. – Баркам отпил большой глоток розовой воды. – В самом деле, такое чувство, что вы пришли не в тот город. Лучше было отправиться в Мерву к Шакуру, если вам нужна армия.
– Даже у нас недостаточно наемников, – возразил Хурран. – Десять тысяч – это мелочь по сравнению с… сколько их там… сорока тысячами силгизов и йотридов. И незнамо сколько еще этих крестейцев.
– Сорок тысяч йотридов и силгизов на суше – это сила, – кивнул Баркам. – Но, к счастью, у них нет бомбард. Нет кораблей. Даже если бы они осадили Доруд, я мог бы снабжать город по морю. Мой гарнизон в тысячу человек способен сдерживать их довольно долго. Теперь вы видите, почему нам нужно укрепиться. Мы играем в игру на выживание, а не в завоевание. – Баркам захихикал. – Если бы только мы могли призывать кровавые облака с армиями внутри. Но такие ужасы подвластны только крестейцам и тем мерзостям, которым они поклоняются.
– У него две тысячи в гарнизоне, – прошептала Рухи. – Но остальное правда.
Если выразиться мягко, Баркам был осторожным человеком. А я знал, что не стоит рассчитывать на осторожных людей, если хочешь переломить ход войны. Визирь выставлял себя слабым, чтобы мы не просили многого. Но у него были корабли – гавань кишела барками, фустами и даже саргосскими галеонами с мерзкой медузой-ангелом на флагах. Мы могли нагрузить эти корабли бомбардами и отправить вверх по реке к Кандбаджару. Чтобы переломить судьбу, нам не требовалась огромная армия, достаточно было смелой стратегии и продуманной тактики. Но желал ли этого кто-нибудь из них?
– Принц Фарис, – обратился я к юноше. – Ты все это время слушал молча. Каково твое мнение?
Принц резал ножом мясистую грушу. Он проглотил кусок, отложил нож и вытер рот золотистым платком.
– Сира всегда была добра ко мне и ко всем. Она была членом семьи. Думаю, произошло какое-то невероятное недоразумение.
А, миротворец. Я пожалел, что спросил.
– Сира создала союз, который захватил твой дом. Какое здесь может быть недоразумение?
– Все потому, что мы вышвырнули ее из этого дома. Мы обвинили ее в смерти моего отца, а теперь стало известно, что его убила Зедра с помощью колдовства. Хизр Хаз ясно дал это понять и даже засвидетельствовал, что сын Зедры не от Кярса. Столько лжи! Сира, должно быть, решила, что у нее нет другого выхода.
Отчасти он был прав. Но когда Сиру загнали в угол, она обратилась к Спящей, и я боялся, что ничто не убедит ее повернуть назад.
– Согласен. – Я поклонился ему. – У тебя доброе сердце. Надеюсь, ты не растеряешь свою доброту, но и не позволишь своим врагам воспользоваться ею. У Сиры были все возможности заключить мир, но она решила покончить с вашей династией.
– Это неправда, – выпалил принц Фарис, и Баркам положил ладонь на руку мальчишки.
Принц закрыл рот и уставился на свою грушу.
Рухи прошептала:
– Они оба что-то скрывают.
Это и так было очевидно.
– Я хотел бы, чтобы юный принц высказался открыто, – сказал я.
Баркам посмотрел на меня, на его лбу выступили капли пота.
– Тогда позволь мне самому это сказать. Союз силгизов
