получил императорский скипетр. – Я указал на черный глаз Сиры. – А как ты получила вот это?

– Она молила о помощи бездну меж звезд, – ответила Саурва, – и ей было дано видящее звезды око. Мое божество отвечает на молитвы, в отличие от Лат и Архангела.

– Можно подумать, мне это помогло, – добавила Сира. – Что толку от такой силы, если я даже не могу спасти свою мать?

Так вот в чем причина ее горя.

Саурва подалась ближе к Сире. Глаз на затылке открылся шире, а ледяной зрачок в нем вращался.

– Сколько слов любви в парамейском? – спросила Саурва.

– При чем тут это? – отозвалась Сира.

– Ответь на вопрос.

– Не знаю. Десять?

– Четырнадцать. К несчастью, из них ни одно не применимо к тому, что испытывает к тебе Пашанг. Нет, в его случае верное слово – похоть.

– Тогда почему молитвы были услышаны, когда мы противостояли гулямам в пустыне?

– В то время он тебя любил. Но то были только любопытство и мимолетная страсть. И выше этого он не поднялся. Напротив, спустился по этой лестнице вниз, когда распознал твою подлинную натуру.

– Не может этого быть. Он сам сказал прошлой ночью. Сказал, что любит и по-прежнему желает. Я же вижу, как он заботится обо мне и моих потребностях.

– Как я и сказала… похоть.

Сира бросила на меня взгляд, щеки у нее раскраснелись.

– Первая жена тоже меня не любила, – сказал я, надеясь, что это поможет. – Как и вторая. Любовь непросто найти… таким людям, как мы.

– Смотри-ка, у вас, оказывается, так много общего. – Саурва обратила лицо ко мне. Стало чуть легче без взгляда ее третьего глаза, хотя и первые два выглядели не слишком приятно. – Вы оба попали сюда для того, чтобы открыть Врата. Скажите спасибо, что я говорю вам это. Ведь большинство людей живет и умирает, не зная своего вселенского предназначения.

– Она желает, чтобы мы приблизили Конец времен, – сказал я. – Или Великий ужас, как вы, латиане, его называете. Ты хочешь этого, Сира?

Она скрестила руки на груди.

– С чего бы?

– Теперь ты знаешь, почему я отказываюсь брать храм штурмом. Я не стану играть роль, которую мне предназначили.

Меня беспокоило, что Саурва переводила и то, что ее не устраивает. Зачем бы ей это делать, если только не требуется наше общее сопротивление?

– Моя богиня не только отвечает на молитвы, – продолжила Саурва, – она еще и награждает своих слуг. – Никому не избежать Конца времен, и бесконечные страдания ожидают всех, кроме ее служителей. Им она дарует вечный рай. Разве это не достойная цель, к которой стоит стремиться? Все, о чем вы когда-либо мечтали… все блаженство… все счастье, которого вы лишены здесь, будет дано вам там. И моя богиня даже позволит взять с собой в рай ваши семьи, ваших любимых. Но только если вы ей послужите.

Это выглядело заманчиво, поскольку походило на правду. Если существуют вечные муки, почему бы не быть и вечному блаженству? Зная силу ее богини, я не видел достойных причин отклонять это предложение.

Кроме разве что одной – я не раб. Я свободный человек со свободной волей. Ни угрозами, ни соблазном меня не заставить от нее отказаться. Я не обреку на гибель все человечество ради собственного спасения. Осталось надеяться, что Сира думает так же.

– Сира, – сказал я, – вот в чем дело. Оба прохода, и южный, и северный, сторожат отвратительные Падшие ангелы всех мастей. Если в наших сердцах будет намерение сбежать, они нас сожрут.

Улыбка Саурвы стала неестественно широкой.

– Вы зажаты в тисках. Выбор прост – служить нашему делу или мучиться до безумия в этом тумане.

Все и впрямь настолько мрачно? Или есть частичка надежды, за которую еще можно зацепиться?

– Вы не настолько могущественны, как ты утверждаешь, – сказал я. – Кева входил в кровавый туман и выходил из него. Твои Падшие ангелы не смогли ему помешать.

– Он буквально носит Архангела на себе. – Саурва пожала плечами, так что хрустнули кости. – Что с этим могут поделать простые ангелы?

– Так давай попросим Кеву о помощи, – обратился я к Сире. – Нам не нужно сражаться друг с другом. Мы люди, а Падшие ангелы – худшие из всех тварей. Они хотят натравить нас друг на друга, уничтожить наш мир и заменить его собственным.

Злобный взгляд Сиры исполнился яда.

– Я никогда не попрошу помощи у этого чудовища. Я намерена уничтожить Кеву. Нет такой цены, которую я не заплатила бы, чтобы заставить его страдать.

Так это Кева убил ее мать? Вот откуда столько горечи?

Не важно. Мне придется послать ему сообщение. Нам нужна его помощь. Если он сможет изрубить Падших ангелов своим обсидиановым клинком, тогда нам, вероятно, удастся уйти из Зелтурии вместе с Кярсом и всеми людьми из храма. Я не видел иной надежды.

– Теперь, когда знаешь правду, ты дашь мне уйти? – спросил я Сиру.

Она кивнула, глядя в пол. Саурва по-прежнему ухмылялась, демонстрируя чрезмерное количество неестественно ровных зубов.

Мне хотелось рассказать о своей идее шаху Кярсу, но я решил сначала посоветоваться с Томусом и Маркосом. Центурион сказал, что они оба в пещере-лечебнице, с ранеными и больными друзьями.

От того, что я увидел, придя в пещеру, у меня отвалилась челюсть. Когда я посещал ее в прошлый раз, от стены до стены ее заполняли ряды лежанок с больными легионерами. Теперь она превратилась в сад из красных тюльпанов, проросших из кровавого гноя на телах и конечностях раненых и больных.

Маркос и Томус стояли у входа, с отчаянием глядя на все это.

– Государь император. – Томус расслабленно приложил кулак к сердцу. – Это…

– Проклятье, – заключил Маркос. – Глаза у него были влажные и покрасневшие. – Когда же Архангел дарует нам облегчение?

Он потер глаза кулаками.

Я схватил его за руку.

– Маркос, боюсь, ты лишишься зрения, оставаясь здесь.

Если мы когда-нибудь завоюем собственную землю, нам еще потребуются его глаза. Благодаря его обостренному стратегическому чутью мы выиграли много битв, которые должны были проиграть.

– Тогда что мне делать?

Если я прикажу ему уходить через южный проход и не возвращаться, Падшие прочтут намерение уйти в его душе и сожрут его.

И тогда я понял, что должен сделать, – то единственное, чем способен ему помочь.

Томус хрипло откашлялся. Уж не заболел ли и он?

– Государь император, за ночь эта… цветочная болезнь внезапно сразила сотни воинов. И боюсь, она передается через прикосновение.

Через прикосновение… тогда мы все скоро тоже превратимся в сад.

– Надо уходить отсюда, – сказал я, – пока мы не погибли