Возможно, именно этого я в тебе и не понимаю. Ты так напугана, но не жалуешься. Даже не встаешь на колени. Ты держишь себя в руках. В этом и загвоздка. Ты бросаешь мне вызов, но я разобью тебя в пух и прах.

Так что мне сделать? Нора согласилась стать Зедрой, потому что силгизские налетчики уничтожили ее мир. У Сади нет родных, с которыми ей больно расстаться. Она далеко от семьи. Насколько я знаю, единственный близкий ей человек – это Кева.

Я постучала пальцами по странице, стараясь не коснуться руны.

– А может, мне самой стоит это сделать, – сказала я. – Превратиться в Ашери. И спастись от самой себя. Какое это было бы облегчение!

– О чем же ты так сожалеешь?

– А тебе какое дело? Ты же ясно дала понять, как сильно меня ненавидишь.

– Но ты все равно можешь все исправить. Для всех. Если решишь уладить дело миром.

– С человеком, который только что сжег мою мать?

Я сделала вид, будто меня тошнит, и покачала головой.

– Думаешь, если ты правишь Аланьей, то будешь жить счастливо и в безопасности? Теперь ты видишь, к чему это привело. Зачем тебе эта ноша?

– Я взвалила ее на себя с открытыми глазами. Я знаю, чего хочу. Мне только не нравится то, что приходится делать ради достижения цели. Ты сказала, что есть способ лучше. Но его нет. Боги создали этот мир таким образом, чтобы мы боролись друг с другом. Это единственная известная мне истина.

Сади нервно крутила прядь огненно-рыжих волос, кончики которых приподнимались кверху.

– Но зачем подыгрывать? Тебе и правда хочется служить таким богам? Почему ты не бросишь им вызов?

Я посмеялась над этим предложением.

– Как я могу? Таков порядок вещей. Видишь ли, боги здесь прячутся от еще более кошмарных богов. Им нужно, чтобы мы сражались за них, пока они прячутся, потому что те кошмарные боги нас просто не заметят… Мы ведь такие мелкие. Такова правда о нас. Цель нашего существования.

– Тогда, возможно, стоит заставить тех кошмарных богов обратить на нас внимание. Это и будет наш вызов, разве не так?

Я снова засмеялась, чуть не выплюнув соленый чай изо рта. Может, она понравилась Кеве именно из-за этого? Мужчинам нравятся безумные, импульсивные женщины. Во мне была капелька безумия, но недоставало импульсивности.

– Если даже Спящая кого-то боится, только представь, что эти боги могут сделать с нами.

– А может, ничего не сделают. Может, не обратят на нас внимания, потому что мы слишком мелкие для них.

– Но если это так, каким образом мы сможем поговорить с ними? Перемещая звезды? Я даже толком не знаю, как использовать собственные способности. Вот почему дэвы дали мне эту книгу. Чтобы я научилась у Ашери.

Сади посмотрела на полог юрты. Она что, думает, как сбежать? Ну разумеется. Но достаточно ли она безумна и импульсивна, чтобы и впрямь решиться на это?

– Не наказывай Кеву, – сказала она, повернувшись ко мне. – Тебе надо найти выход из этого цикла возмездия. Если ты готова, я тебе помогу. Я могу убедить Кеву прекратить с тобой бороться. Разве не лучше будет, если два самых могущественных колдуна в Аланье перестанут пытаться убить друг друга? Если они окажутся на одной стороне и сразятся с богами?

– Он не такой, как ты, Сади. Он жестокий и слепой фанатик. Он не привык подвергать все сомнению, в особенности приказы шейхов и Селуков.

Сади встала, сбросила одеяло и стала расхаживать между своим ложем и моим.

– Это лишь одна его сторона. Но есть и другая. Та, которая горюет во время сражений. Настолько, что даже проклинает бога.

Я не хотела слушать про его другую сторону. Я хотела сварить его живьем.

– Хочешь вина? – спросила я.

Сади кивнула.

Я позвала караульного. Он сунул усатое лицо через полог.

– Принеси розового вина, – потребовала я.

– Это мое любимое, – сказала Сади.

Теперь она вдруг стала дружелюбной. Похоже, всего-то надо было пригрозить ей смертью, предложить вина, и вот она уже притворяется моей подругой. Что ж, я тоже притворюсь ее подругой. Проведя столько времени в гареме, любой станет экспертом в подобных делах.

Караульный вернулся с розовой бутылкой и двумя бокалами на золотом подносе.

Я налила нам обеим.

Я сделала глоток. Вино было сладкое, как пустынная роза.

Сади с удовольствием потягивала вино. К несчастью для нее, я все еще собиралась ее убить. Никакая любезность с ее стороны не приглушит мою жажду мести. Но я могу притвориться милой.

– Каков твой самый страшный грех? – спросила я.

– Мой самый страшный грех?

– М-м-м. – Я сделала еще один глоток. – Какой твой самый ужасный поступок?

Она уставилась на меня, словно в зеркало.

– Я убивала людей.

– Какая скука.

– Я не верю… что боги хорошие. Даже богиня, которая вернула меня к жизни.

– Еще скучнее. Скажи что-нибудь по-настоящему непристойное.

– Я… – Она сделала большой глоток. – Когда мне было тринадцать, я… – Еще глоток. – Я переспала с двоюродным братом.

– Он был красивым?

– Я не помню, как он выглядел.

– Тогда что тебя в нем привлекло?

– Он… В общем, его отец Селим должен был стать шахом. И я подумала… подумала, что он тоже когда-нибудь станет шахом.

– И ты переспала с ним, потому что, по твоему мнению, он станет шахом?

Сади пожала плечами.

– Мне было тринадцать. Я не отличалась глубокомыслием.

– И что с ним стало?

– После войны за престолонаследие мой отец его казнил, как и его отца. Очередная жестокая шутка богов.

Я чуть не посмеялась над этой жестокой шуткой.

– Боги и правда злобные.

– Им совершенно плевать на наши страдания. Но они пытаются убедить нас, что это испытание нашей веры и характера. Только зачем нас испытывать? Если во власти бога проявить милосердие, он сделает всех счастливыми и избавит от боли. Все остальное как минимум бессмысленно, а в худшем случае – злая воля.

В ответ на это я подняла свой бокал.

– Я не могла бы выразиться лучше.

– Значит… – Она поразмыслила над своими словами, словно шла по стеклу. – Значит, Путь Потомков, который ты пытаешься возродить… Ты просто используешь его в своих целях.

– И что с того? Боги используют нас, а я – их. Чего ты не понимаешь, Сади, так это того, что вообще-то у меня есть вера. Я верю в себя.

– А раньше ты говорила, что хочешь от себя отдохнуть.

Она почесала за ухом.

– И что с того? Разве нельзя устать от того, во что веришь?

– Наверное.

– Я верю в то, что служу только