– При таком количестве костров… не меньше двадцати тысяч, я бы сказал. – Я повернулся к Хуррану, сидевшему с отвисшей челюстью. – Ты говорил, в Мерве только десять тысяч хазов. Да и с чего бы им стоять лагерем в пустыне?

– С того, что это не наша армия.

Спускаясь, мы слушали, как у костров трубят слоны. Кашанский шах Бабур славился своими боевыми слонами и уникальным умением использовать их для сокрушения врагов.

– Это все усложняет, – сказал Хурран.

– Мне казалось, шах Бабур – твой друг.

– Я не стал бы использовать это слово. Для этого нужно побольше доверия.

Я усмехнулся.

– Тогда твой союзник. Возможно, и мой тоже. Если он здесь, значит, откликнулся на наш призыв.

– Будь осторожнее со своими желаниями.

Рухи проснулась, приглушенно зевая, и посмотрела на тысячи костров внизу.

– Лат всемогущая, это же…

– Шах Бабур, – закончил за нее Хурран.

Она потерла сонные глаза и еще немного поглазела на море похожих на звезды костров.

– Несколько лет назад он совершал паломничество в Зелтурию. Я тогда еще не была Апостолом, но видела его на улице. Он ехал на слоне по главной улице и бросал всем мешки с золотом. В тот день меня едва не затоптали. Помнится, в давке тогда погибло семнадцать человек.

– Какая щедрость. – Мы приблизились к дюне, на которую Кинн собирался приземлиться, и я надел шлем. – Хотя с людьми, бросающими мешки с золотом, осторожность не помешает. Никогда не знаешь, за какие грехи они раздают такую милостыню.

Через несколько минут мы уже стояли под роскошным балдахином. Мои сапоги утопали в шелковом ковре. Такая пышность, кругом резные столики, расшитые подушки и драпировки из золотых, бордовых и сине-зеленых тканей.

Шах Бабур сидел с прямой спиной на диване, над которым возвышался балдахин, поддерживаемый деревянными колоннами с золотой резьбой, инкрустированными рубинами, изумрудами и еще какими-то драгоценными камнями, названий которых я не знал. Глаза шаха были подведены так густо, что он выглядел ненастоящим. Я бы не удивился, если бы он оказался ожившей статуей. Он носил тюрбан на кашанский манер, с серебряным кашанским соколом надо лбом. Небесно-голубой халат, усыпанный красными и белыми тюльпанами, был стянут расшитым рубинами поясом, на котором висели украшенные рубинами ножны.

Свита шаха выглядела не менее роскошно. На всех была безупречная парча без единой морщинки или пятнышка и драгоценности, обозначавшие статус, но рубины разрешалось носить только шаху. Невероятно яркие расцветки были непривычны для Аланьи. «Мода приходит с востока», – часто говорили во всех царствах Селуков, и под востоком подразумевался Кашан. Говорили, что в Роншаре, резиденции кашанских Селуков, вдвое больше ткацких станков, чем во всем остальном мире.

Мы с Рухи склонили головы перед шахом. Хурран, сам из рода Селуков, не был обязан выказывать почтение таким образом, но все равно это сделал.

– Давно не виделись, маленький кузен, – обратился шах Бабур к Хуррану. Голос оказался мягче и музыкальнее, чем я ожидал. Акцент был довольно приятен для моих сирмянских ушей. – Как твое здоровье?

– Прекрасно, ваше величество, – ответил Хурран. – Чего, к сожалению, нельзя сказать об Аланье. Уверен, вы слышали о наших несчастьях. Я был в темнице, поэтому не являюсь причиной ни одного из них. Но все же пытаюсь исправить все, что в моих силах.

– Тебе всегда нравилось заниматься починкой. – Бабур повернул пухлое лицо к Рухи. Я поленился посчитать его бесчисленные подбородки. – Почему она вся в черном?

– Я Апостол Хисти, – раздраженно ответила Рухи. Должно быть, ей уже надоело это объяснять. – Вам не понравится то, что под покрывалом.

– Ты удивишься, узнав, что мне может понравиться, – усмехнулся шах Бабур и повернулся ко мне с фривольной улыбкой на женоподобном лице в форме сердца. На его щеках росла клочковатая борода кофейного цвета. – А этот почему в каких-то саргосских доспехах? Он пришел убить меня? – Шах рассмеялся, показывая, что это шутка, и все солдаты в зерцальных доспехах и с аркебузами, а также закутанные в парчу придворные захохотали вместе с ним. Я непроизвольно последовал их примеру.

Подождав, пока смех уляжется, я ответил:

– Я маг на службе шаха Аланьи. Я никогда не снимаю доспехов, поскольку, куда бы ни пришел, всегда кто-нибудь хочет меня убить.

– Даже когда спишь с женщиной? У тебя там есть специальная маленькая дырочка?

– В таком случае дыра была бы немаленькая.

Бабур от души рассмеялся, и остальные тоже.

– Я знаю, кто ты, – неожиданно нахмурился он. – Маг Кева. Я хотел просить Апостолов отправить тебя в Кашан, когда завершится твое обучение, но засомневался, что доживу до того времени.

– Разве тебе уже не служат два мага? – спросил я.

Бабур кивнул.

– Третий не повредит. Хотя, похоже, Аланье твои услуги куда нужнее.

Я огляделся в поисках магов, однако увидел лишь безбородых, но усатых солдат и придворных. Мода на растительность на лице менялась так же часто, как и на все остальное, хотя я не мог представить себя без бороды.

– Я их не вижу.

– А их тут и нет, – улыбнулся Бабур. – Я сказал бы тебе, куда они отправились, но это секрет.

Мне это понравилось.

– Секреты – это хорошо. Значит, у вас есть план. Если не хотите говорить, куда отправились они, может, скажете, куда направляетесь вы?

– Я никуда не направляюсь. Я уже прибыл на место.

Все вокруг расхохотались, хлопая себя по ляжкам. Я нахмурился.

Прошло довольно много времени, пока все затихло, и тогда я сказал:

– Я отправил одного из своих помощников, человека по имени Айкард, припасть к вашим ногам. Взывать к вашей вере в Лат и ее святых.

– Это правда. Ты отправил язычника взывать к моей вере. Не обдумал это как следует, да?

– Этот язычник умеет убеждать. Где он?

– Откуда мне знать? Я отправил его восвояси, не вдаваясь в его просьбы. Я не собираюсь отвоевывать города для племянника Мансура. Я хочу взять Мерву. Для половины ее жителей кашанский – родной язык. До того как мои предки возвели Челюсть Джалута, чтобы отгородиться от племен из Пустоши, в храмах на проповедях поминали имя шаха Кашана.

Значит, он хочет сорвать спелый плод прямо у порога своего дома и не желает лезть в терновый куст за большей наградой.

– Он что-то скрывает, – прошептала Рухи.

– Что?

– Точно не знаю.

Хурран откашлялся.

– Ваше величество, вы хотите остаться в истории как шах, который сражался со своими кузенами Селуками, в то время как Зелтурию заняла крестейская армия?

– Историю напишут так, как я скажу, – возразил Бабур. – Это одно из главных преимуществ титула шаха. Я оставлю хорошее наследие. Я не позволил