в XVI век, а битву под Москвой изобразить осенью… Да мало ли что может нафантазировать писатель! А что, скажет он в оправдание, я ведь написал книгу в «юмористически-фантастическом ключе».

Думается, что смещение дат – это действительно произвол автора. И не стоит прикрывать его ссылками на классиков. К тому же автор статьи, кажется, не понял А. Толстого. Ведь он очень четко сказал «…мы ценим прежде всего фантазию автора, восстанавливающего по обрывкам документов, дошедших до нас, живую картину эпохи и осмысливающего эту эпоху». По-моему, в этих словах нет и намека на то, что можно смещать даты, передергивать их, городить что попало и как попало, лишь бы было занимательно. Читателю такая занимательность не нужна. Если в произведении речь идет о личности исторической, то я хочу видеть ее в той эпохе, в той обстановке, в которой она жила и работала. Но если автор вписывает ее в иную эпоху, это уже оскорбление памяти о ней, это кощунство по отношению и к истории, и к личности. В таком случае, кому нужно такое произведение? Читателю? Нет, мне не надо, потому что я хочу знать правду о той эпохе, об истории и людях, ее творивших. И Иван Пущин, думаю, не заслужил того, чтобы о нем писалось в «юмористическом ключе».

В. Панчук

г. Одесса.

Панчук Валентин Кондратьевич (1929–?) родился в Житомирской области, кадровый военный; после событий в Чехословакии 1968 года, будучи в звании майора, награжден бронзовой медалью ЧССР «За укрепление дружбы по оружию» (1970).

13. Письмо В. С. Смирнова (Норильск) в редакцию «Литературной газеты», 14 января 1984

Уважаемая редакция!

Я, обыкновенный рядовой читатель, решил написать в «Литературную газету», чтобы поделиться некоторыми своими мыслями. Никто не станет отрицать, что поток всевозможной информации все возрастает и человек не может его переварить. Не может человек переварить и все те литературные произведения, которые печатаются у нас в стране. Так не пора ли от количества перейти к качеству? Не секрет, что встречаются произведения малоидейные, никчемные, ничего полезного не дающие читателю. Мало того, некоторые произведения просто приносят вред, вводя в заблуждение читателя, печатая явную нелепицу. Я как-то начал собирать эти «перлы», но потом бросил, ибо для этого не хватит ни терпения, ни времени. Помню, один автор указывает, что в начале войны в танковом сражении участвовало около 2000 танков. Но ведь этого не было[593]. Самое крупное танковое сражение было в 1943 году в июле под Прохоровкой. Или один автор пишет, что во время блокады Ленинграда корову кормили… рыбой.

Мы все время говорим и пишем о реализме, а в произведениях, отнюдь не фактических, нет-нет да и появится какой-нибудь ляпсус. И вот, когда произведение напечатано, разошлось по стране многотысячным тиражом, в дело вступают критики и начинают хвалить или ругать написанное. А то еще и полемику затеят. Но ведь критиков читают не все, кто читает вышедшее произведение. Читатель верит в написанное, не подозревая, что не всему написанному надо верить. А жаль. И особенно обидно, когда неточности и нелепости встречаются в произведениях, где описываются реальные события, исторические события или описывается жизнедеятельность известных людей.

За письмо я сел после того, как в ЛГ от 11 января 1984 г. прочитал полемику Н. Эйдельмана и И. Зильберштейна. И решил внести предложение. Прежде чем печатать произведение, необходимо его пропустить через фильтр обстоятельной критики, а «не махать кулаками после драки». И критику платить не только за количество «профильтрованных» страниц, а дополнительно за все замечания. Пусть литераторами будет написано меньше, да лучше.

С уважением,

В. Смирнов

14 января 1984

Инициалы и адрес отправителя указаны на конверте. Сведений об авторе разыскать не удалось.

14. Письмо Ю. В. Труфановой (Иркутск) И. С. Зильберштейну, 18 января 1984

Уважаемый Илья Самойлович!

Пишу Вам по поводу статьи «Подмена сути!» («Литературная газета» № 2 от 11.01.1984). Большое Вам спасибо! Сейчас я объясню.

Когда я читала книгу Натана Эйдельмана «Большой Жанно», я, признаюсь, несколько раз была неприятно поражена некоторыми штрихами, фразами и интонациями, исходившими от И. Пущина (если только можно говорить об интонациях голоса героя книги). Надо сказать, многие читатели, особенно молодежь, принимают точку зрения автора за неоспоримую истину – я не раз убеждалась в этом в разговорах со сверстниками. Мне 18 лет, я работаю на заводе и учусь в Институте народного хозяйства. Мне, как и многим другим студентам-вечерникам, некогда было бы искать литературу и смотреть, что в этой книге – истина, а что – «художественный вымысел». И, честно говоря, если бы я не интересовалась когда-то жизнью и творчеством Ивана Пущина, я бы на долгое время, если не на всю жизнь, приобрела бы ложное представление об этом человеке! И вот, мое давнее представление о Пущине, с одной стороны, и авторитет Н. Эйдельмана (кандидат ист. наук, автор многих работ) и нехватка времени для проверки своих сомнений, с другой стороны – вселяли в меня противнейшее чувство раздвоенности! И тут – Ваша статья! Вы заострили внимание читателей «Литературной газеты» на тех самых моментах, которые и во мне в свое время оставили неприятный осадок! Только Вы, естественно, написали жестче и сильнее, чем сказала бы я.

Я Вам очень верю и благодарю Вас!

И еще я хочу повторить, что большая часть молодежи узнает о ком-то или о чем-то (с чем не связана его профессия) всего из нескольких (примерно 1–3) художественных произведений, и мало кто обращается к документам только лишь для того, чтобы расширить свой кругозор. Позволю себе процитировать Николая Гавриловича Чернышевского, который так сказал о русской литературе: «В нашем умственном движении играет она более значительную роль, нежели французская, немецкая, английская в умственном движении своих народов, и на ней лежит более обязанностей, нежели на какой бы то ни было другой литературе… Поэт и беллетрист не заменимы у нас никем…»[594]

И, значит, чрезвычайно важно, чтобы в этих художественных произведениях не подменялась суть, чтобы не исчезало чувство ответственности перед читателями и уважение к исторической правде!

Еще раз выражаю Вам свою признательность.

18.01.1984 г.

Труфанова Юлия

г. Иркутск

Труфанова Юлия Витальевна (род. 1965?) – студентка Иркутского института народного хозяйства (ныне – Байкальский госуниверситет); поступила в 1982 году на дневное отделение планово-экономического факультета по специальности «экономика труда», но уже в сентябре подала заявление о переводе на факультет вечернего обучения, где и числилась до 1984 года; то