Шрифт:
Закладка:
8. Письмо К. Малыгина (Ростов-на-Дону) в редакцию «Литературной газеты», 26 января 1984
Уважаемая редакция «Литгазеты», здравствуйте!
В № 2 от 11 января сего года Вами опубликован полемический материал Н. Эйдельмана и И. Зильберштейна. Это очень интересно и полезно и как резонанс на выступление А. Мальгина, и как борьба в защиту художественной точности.
Я, конечно, не писатель и не критик и «не суюсь в почтеннейшие лики»[590]. Я – рядовой читатель. И именно как таковой хочу высказать свое отношение к вопросу существенному.
Насколько я правильно понял т. Эйдельмана, в своей «Подмена жанра» он настойчиво стремится доказать и обосновать жизненность своей позиции как романиста, которому позволено смешивать и «божий дар с яичницей».
Не знаю, кто как, но я решительно не согласен с этим. Мне думается, когда романист взял на себя ответственность осветить жизнь и деятельность конкретной исторической личности, он не должен манипулировать ими как ему вздумается; оперировать фактами как ему захочется, и обильно потчевать читателя редькой, а утверждать, что это вовсе не редька, а брюква.
Одним словом, я против такого «художественного вымысла», который сродни передергиванию фактов, искажению подлинности событий. Не надо выдумывать лишнее, обманывать нас, вводить в заблуждение. Уж лучше свою фантазию, изобилие «художественного» вымысла, используйте, к примеру, так, как А. М. Горький в «Жизни Клима Самгина», или даже в «Фоме Гордееве», где, кстати, к писателю и за язык героя можно не предъявлять особые претензии.
А вот когда речь идет о конкретной исторической личности, тут язык должен верно отражать саму эту личность. Должен быть хотя бы приближенно достоверным.
В конкретном же примере с Пущиным, как убедительно показал и И. Зильберштейн, этот язык страдает грубым примитивом и не отражает ни образа мыслей, ни силы революционной убежденности, ни самого поведения как целеустремленной стоической личности.
Ну, чего стóят такие мещанские заключения: «сам себя закапканил», «…жениться вообще такому человеку, как Пушкин, не следовало – но если уж решился – аминь!»
Короче говоря, прочитав возражения Эйдельмана на статью Мальгина, я не нашел ничего такого, что оправдывало бы его в моих читательских глазах. Но полностью солидарен с литературоведом Зильберштейном и искренне ему признателен как, впрочем, и т. Мальгину, за предупреждение о тех непростительных принципиальных недостатках, которые нас будут подстерегать, когда нам доведется читать повесть «Большой Жанно», и, что особенно страшно, вдруг можем оказаться в трясине плагиатства, если безотчетно доверимся Эйдельману. Но, ах, как все это пренеприятно!
С извинениями Константин Малыгин, – инвалид В<еликой> О<течественной> войны.
26.I–1984 года,
г. Ростов-Дон
9. Письмо Н. Михненко в редакцию «Литературной газеты», 4 февраля 1984
Главному редактору «Лит. газеты»
Зав. отделом русской литературы
Уважаемые товарищи!
Сразу скажу, сообщу о себе – я не литератор. Рядовой служащий, свыше 20 лет читатель «Литературки» (полностью вторую часть, частично – первую), очень благодарен за многие материалы, публикации, информации познавательного характера, затрагивающие ту или другую струну души, оставляющих отзвук, след. В общем, ко многим материалам я небезразличен и использовал в своей работе и при выполнении общественных (партийных) нагрузок, вернее поручений. На часть публикаций, благодарный, писал отклики, отзывы.
Прочитал сегодня в № 5 ЛГ статью Латыниной, письмо Н. Эйдельмана (вспомнил его предыдущие оправдательные письма и критические статьи по его книге) и комментарий отдела. Мне хотелось спросить (да и высказать свое, читателя, мнение-предложение):
– есть ли в Союзе Советских Писателей своеобразная дисциплинарная (ревизионная) комиссия, наделенная определенными полномочиями не выпускать в свет книгу, если в ней обнаружен плагиат, т. е. хищение чужого произведения (фальсификация), допущены исторические неточности, передергивания фактов?
А если и допущен выпуск в свет, то применяются ли санкции (экономические) – возмещение ущерба, допущенного в результате изъятия тиража, переделки и перепечатывания (после исправления), и дисциплинарные (вплоть до исключения) за корыстолюбие, за нарушение моральных, этических норм?
Мы, рядовые читатели, с уважением и почтением относимся к писателям, к их нелегкому труду. Поэтому особенно неприятно (а еще и омерзительно) читать письмо Н. Эйдельмана. Я всецело на стороне И. Зильберштейна, указавшего на нечистоплотность (кстати, не все выверты Н. Эйдельмана указаны в критических статьях) Н. Эйдельмана.
Наподобие и действия В. Петелина, указанные А. Латыниной в критической статье «О тамбовской сирени в Калифорнии»[591].
Можно было бы умолчать, если бы подобные факты были единичные. Да, собственно, пусть даже этот факт и единичный, но ведь это ложка дегтя в бочке меда! К сожалению, такие случаи в последнее время участились.
Больно об этом читать и писать (кстати, и среди ученой среды). Разрушается стереотип – советские писатели – верные последователи, наследники великого А. С. Пушкина и М. Горького – верные помощники Партии, достойные ее проводники – должны создавать произведения чистыми руками, с чистой совестью.
На ваших произведениях, дорогие товарищи писатели, мы учимся, мы воспитываемся. А что же получается? Мы верим Вам! Оправдывайте наше доверие!
С уважением,
читатель Н. Михненко
04.02.84
P. S. Прошу прощения за сумбурность этого письма, его неряшливость.
10. Письмо Г. М. Мороза (Московская обл.) в редакцию «Литературной газеты», 3 февраля 1984
Редакция «Литературной газеты» 11 января 1984 года
представила вниманию читателей статьи Н. Эйдельмана
«Подмена жанра» и И. С. Зильберштейна «Подмена сути!»
Мнение читателя
Я не писатель, не литературовед и не историк. Я – читатель. И воспринимаю книгу как инструмент познания мира, познания жизни. Как правило, я верю книге, верю ее автору.
Но, оказывается, писателю Н. Эйдельману верить нельзя. Допустив в своей книге «Большой Жанно. Повесть об Иване Пущине» ряд искажений исторической правды, неправильно датировав известные исторические события и биографии исторических лиц, он в «Литературной газете» за 11 января 1984 года в статье «Подмена жанра» говорит, что он не ошибся, не просмотрел все эти несоответствия, а допустил их осознанно, умышленно. Ему, якобы, позволяют делать такие пассажи законы жанра, сформулированные классиками русской и советской литературы, на которых он ссылается. Но ссылки на классиков и цитаты подобраны искусственно, предвзято, и кое-где умышленно оторваны от главного вывода высказывания. Так было с цитатами из А. Н. Толстого. А чего стоят ссылки на Л. Н. Толстого, если Н. Эйдельман «забыл»
