одной биографии» статья кандидата исторических наук Н. Я. Эйдельмана «Долохов – Дорохов. Из архивного небытия». В названной здесь работе автор знакомит читателей с целым рядом уже хорошо известных фактов биографии современника и боевого товарища М. Ю. Лермонтова – Р. И. Дорохова (сына героя Отечественной войны 1812 г.), одного из свидетелей трагических событий, развернувшихся в июле 1841 г. в Пятигорске и приведших к гибели великого русского поэта. Однако почти все это повествование Н. Я. Эйдельмана, к сожалению, сводится к тому, чтобы показать нам Дорохова, в основном, как бесшабашного удальца, сорвиголову, «странного, не очень приятного, но чем-то привлекательного человека», знакомого А. С. и Л. С. Пушкиных, М. Ю. Лермонтова и некоторых декабристов. Именно такое видение автором статьи Дорохова иллюстрируется, например, в самом начале ее цитатой, якобы взятой из письма Дорохова. На самом же деле, цитата эта – объединенные Н. Я. Эйдельманом в одно целое, возможно для подтверждения явно отрицательной характеристики Дорохова, разные отрывки, взятые из его писем. Так, начиная цитировать концовку письма Дорохова к Юзефовичу от 7 августа 1834 г.: «В Москве – Левушка Пушкин (в оригиналах писем Дорохова Л. С. Пушкин ни разу не назван по фамилии. – С. К.), был вчера у меня и едет на Кавказ. Разбогател злодей – весь бумажник набит векселями…» Н. Я. Эйдельман заканчивает этот отрывок словами из приписки Дорохова в письме Л. Пушкина к Юзефовичу от 17 августа 1834 г.: «Завидую вам – вы опять увидите горы, опять услышите свист чеченских пуль и умрете, может быть, от острой шашки чеченца, а не от лихорадки и поноса, как я грешный – с чем прибыть честь имею – Руфин Дорохов. В Москве, в Леонтьевском переулке, в доме Раевского». Этот текст созданного Н. Я. Эйдельманом письма Дорохова комментируется следующим образом: «Таковы, между прочим, и легкие, небрежные строчки, которыми начался наш рассказ». Однако названные отрывки содержат совсем иную оценку фактов и самого Дорохова, если рассматривать их с учетом полного текста каждого из писем[586]. Эти отрывки из писем вряд ли показались бы читателям столь «легкими и небрежными», если бы в статье Н. Я. Эйдельмана оба письма были приведены полностью, так как в них говорится о покушении на Дорохова отставного поручика Д. П. Папкова, который стрелял в него «в грудь, в упор, ночью, когда я (Дорохов. – С. К.) вылезал из кареты, – пуля скользнула по груди, и впилась в спину». Дорохов здесь же шутит по поводу богатства Л. Пушкина, но шутка у него получается весьма мрачной, т. к. заканчивает он ее следующими словами: «Прости, будь здоров и напиши, жив ли ты или тебя подстрелили как вальдшнепа на перелете», в приписке же к письму Л. Пушкина Дорохов сообщает о деле своем с Папковым: «Я с ума схожу, любезный Юзефа! Папков вздумал меня убить, a меня спрашивают, за что я его бранил. Смех, да и только». Здесь же он иронизирует над собственной физической немощностью, в которой пребывал в тот период. Где уж здесь «легкость и небрежность»! Если уж и говорить «о легкости и небрежности» женатого «грешника» Дорохова, то следует привести его шутливое стихотворение «К усам», написанное в 1833 году:

Красуйтесь, вейтесь завитками,

Мои драгунские усы,

Она лилейными перстами

Играла вашими кудрями

Свиданья в праздные часы;

Но ради бога вас прошу я

Не передать, в насмешку нам,

Опять, с засосом поцелуя,

Сурьмы предательской щекам.

Это стихотворение было послано на суд Юзефовичу вместе с другим, уже серьезным стихотворением «Вечер», в котором лирическое описание картин вечерней природы сочетается с горькой иронией над мелочной суетливостью, развратом и пошлостью окружающего их общества:

Вечер

Merveilleux tableau que la vue deconore <!> a la penzeé.

C. Nodier*.

I

Люблю уйти в поля, как солнце западает,

Глядеть, как тень моя шагает и растет,

И отдохнуть в тиши измученной душою

От пошлых умников, от сплетен городских,

От жен податливых и от мужей слепых,

Чтоб в неге сладостной беседовать с мечтою!..

II

Уйти так далеко, чтобы дубовый лист

Задвинул от меня, на пурпуре небес,

Обвившийся туман вкруг башенной темницы,

– Несносных городов сей саван гробовой —

И чтоб вечерний жук, витая предо мной,

Урчаньем заглушал безумный шум столиц[ы].

* Очевидно, Merveilleux tableau que la vue découvre á la pensée. Ch. Nodier. – «Прекрасная картина, видение которой ублажает мысли». Ш. Нодье[587].

Приведенные здесь стихотворные строки говорят не о лихом рубаке и бретере Дорохове, каким его изображали некоторые современники (одни из чувства мести, другие – от непонимания), а о наблюдательном, умном, уже уставшем от жизненных невзгод человеке, прогрессивная настроенность которого позволяет ему не только заметить, но и весьма точно описать порочную гибельность, нравственную обреченность тогдашних общественных правил и постановлений, бдительно охраняемых башенной темницей – символом николаевской России. Упоминание о башенной темнице наряду с другими пороками общественной жизни в стихотворении Дорохова, написанном тогда, когда гибли в казематах и ссылках лучшие умы России, – это уже нечто большее, политически значительнее и трагичнее, чем предлагает в своем кратком комментарии Н. Я. Эйдельман, называя эпоху Николая I «скучной, однообразной». Казалось бы, историку незачем напоминать о том страшном по своей жестокости и равнодушию к человеческим судьбам времени, когда полностью подавлялась человеческая личность, когда даже быть просто добрым, великодушным и справедливым было, к сожалению, не только смешно и неумно, но и опасно. По словам же М. А. Дороховой (урожд. Плещеевой), ее муж «был добрый, великодушный, храбрый, но крайне вспыльчивый и непоследовательный человек». Декабрист А. С. Гангеблов считал Дорохова «человеком благовоспитанным, приятным собеседником, острым и находчивым. Но все это было испорчено его неукротимым нравом…!» [Поэтому, прежде чем говорить о личности Дорохова, следует строго различать и ни в коем случае не смешивать характер и темперамент этого человека, а это, как известно, не одно и то же.][588] Сложной и во многом трагичной была судьба Дорохова. Он испытал несчастье, страдал и мучился в молодости и в старости. Поэтому, чтобы дать действительно объективную характеристику личности Дорохова, абсолютно необходим всесторонне тщательный и тонкий психологический анализ поступков этого человека с учетом исторической обстановки той эпохи, с бытом и нравами общества, воспитавшего его. Публикуя письмо Дорохова о причинах, которые