года профсоюзы, обладая достаточной ясностью ума, чтобы понять, что сопротивление на данном этапе не принесет пользы никому, кроме коммунистов, оказывали ценное сдерживающее влияние на трудящееся население. Но чтобы сохранить влияние на своих членов, они не могли позволить себе заслужить репутацию пассивных коллаборационистов с союзниками. И действительно, с самого начала они настойчиво и упорно добивались изменений в политике союзников. Так, они требовали прекратить демонтаж заводов, которые можно использовать в мирных целях, перестроить оборудование для распределения продовольствия, ускорить возвращение военнопленных и передать административную ответственность германским властям. Было бы ошибкой думать, что из-за антинацистских и антикоммунистических настроений рабочих они шли рука об руку с англичанами и американцами, даже в вопросах организации производства. Напротив, они, как никто другой, стремились к освобождению своей страны от контроля союзников и в таких вопросах, как упомянутые выше, думали прежде всего как немцы, а не как рабочие.

Церкви

В 1941 году Дитрих Бонхёффер, лидер Исповедующей церкви, который поплатился жизнью за свое участие в попытке переворота 20 июля 1944 года, признался другу, что молится о поражении своей страны, поскольку верит, что только так Германия сможет искупить все страдания, которые она причинила. Далеко не все церковные деятели в Германии разделяли его позицию; некоторые когда-то приняли за чистую монету нацистскую байку о том, что партия поможет церкви достичь своих целей, и в некоторых случаях такая иллюзия сохранилась. Многие священнослужители придерживались традиционного мнения, что церковь не должна вмешиваться в политику, но это не сделало их готовыми безоговорочно верить тоталитарному государству, как оно того требовало, и, конечно, многие, как протестанты, так и католики, в своем сопротивлении режиму пошли гораздо дальше. Соответственно, победа союзников была встречена весьма радушно. Она также ознаменовала быстрое и молчаливое исчезновение тех немецких христиан, которые удерживали власть в протестантских церквях; епископ Мюллер, их лидер, совершил самоубийство, а остальные проявили незаслуженное благоразумие, уйдя в тень. Как и профсоюзы, церковь осознавала, что ее внутренние разногласия мешали сопротивляться национал-социализму. Опыт Третьего рейха сблизил их всех, и все беспокоились, чтобы это единство не рассеялось в последующие годы. Между католиками и протестантами возникли даже товарищество и сотрудничество, но, поскольку на этом уровне не могло быть и мысли о союзе, самое важное событие произошло именно внутри протестантской общины. В конце августа 1945 года епископ Вюртембергский Вурм созвал всех имеющихся церковных лидеров на конференцию в Трейзе, на которой было принято решение объединить в новом органе, Евангелической церкви Германии (Evangelische Kirche in Deutschland или EKID), три наиболее важных движения в протестантской церковной жизни. Это были Церковный фронт (Einigungswerk), который Вурм сам инициировал в 1942 году, Исповедующая церковь (Bekennende Kirche) и так называемые «нетронутые» церкви Баварии, Вюртемберга и Ганновера, которые избежали принуждения к заполнению своих синодов сторонниками национал-социализма в 1933–1934 годах. В качестве временного церковного правительства был избран Совет двенадцати, разработка постоянного церковного порядка была отложена до наступления более спокойных времен. Все основные лютеранские, реформатские и униатские церкви Германии приняли это решение, которое фактически представляло собой компромисс между стремлением Исповедующей церкви к немедленной радикальной реорганизации и неприятием консервативными лютеранами любого революционного отхода от старых вероучений Реформации.

Церкви-учредители сохранили свой суверенитет, но был создан единый орган, который действовал от имени всех, что в итоге стало чуть больше, чем федерация, и чуть меньше, чем церковь.

Один из консервативных мотивов в Трейсе касался отношений между церковью и государством. Исповедующая церковь считала, что союз лютеран с государством оказался неудачным для протестантизма в Германии и что эту связь следует разорвать. Приверженцы более консервативных взглядов считали, что сейчас государство больше, чем когда-либо, нуждается в поддержке церкви. Кроме того, церковные доходы и без того серьезно пострадали; нехватка средств будет препятствовать большей части предстоящей работы по благотворительности и восстановлению. Но даже в эпоху Веймарской республики именно государство собирало налоги, от которых зависели церковные финансы. Имелись веские основания утверждать, что сейчас не время рассматривать вопрос об отделении церкви от государства, и вместо этого было предпринято обращение к союзным властям, в результате которого в январе следующего года Контрольный совет принял решение о сохранении установленного порядка налогообложения.

Три западных союзника создали в своих организациях небольшие отделы по делам религии для поддержания отношений с церквями; что касается британской и американской зон, то эти отделы сначала являлись частью сектора образования и, занимаясь скорее административными вопросами, чем доктриной, были укомплектованы мирянами. Руководитель американского отдела определил его обязанности следующим образом:

а) не принимать никакого участия в церковной реорганизации, которая должна осуществляться изнутри;

б) гарантировать свободу вероисповедания до тех пор, пока ею не злоупотребляют;

в) предоставлять церкви обычные государственные услуги;

г) ликвидировать все нацистские элементы и защититься от возрождения нацизма под религиозным прикрытием.

Роль этого отдела заключалась, короче говоря, в надзоре, а не в активной помощи, в соответствии с общей политикой директивы JCS № 1067. Русские, хотя у них и не было отдела по делам религий, придерживались такого же отношения. Они не преследовали церковь, но и не оказывали ей особых поблажек (за исключением того, что в некоторых районах пасторы были поставлены в один ряд с врачами во второй категории питания). Службы были разрешены, но, как уже говорилось, конфессиональные школы и все молодежные мероприятия были запрещены. Ни одна церковь не может долго существовать, если ей отказано во всех возможностях проповедования, и эти ограничения, которые немецкие коммунисты применяли более жестко, чем русские, медленно, но верно приводили церковь к антагонизму по отношению к властям, после чего последовали дальнейшие репрессии. Однако церкви ни на одном из этапов не подавлялись, хотя к востоку от Одера немецкие пасторы изгонялись поляками вместе со своими прихожанами, и как протестантские, так и католические богослужения должны были проводиться на польском языке.

В британской зоне работа Отдела по делам религии дополнялась контактами между армейскими капелланами и немецкими священослужителями, а в октябре 1945 года епископ Чичестерский присутствовал на встрече Всемирного совета церквей в Штутгарте и позже принял участие в богослужении в Берлине, на котором сказал: «Сегодня я проповедую здесь с большой радостью. Я приехал сюда как служитель всемирной церкви и протягиваю вам руку дружбы». В следующем месяце Германию посетила делегация Британского совета церквей, и ее приезд стал поводом для обращения архиепископа Кентерберийского к немецким церквям, в котором он протянул руку дружбы и одновременно призвал к возрождению на христианских началах. Во французской зоне за религиозные вопросы отвечал главный протестантский капеллан.

Однако разочарование и недовольство всеми оккупационными властями было