совет продолжил введенное нацистами замораживание заработной платы, хотя и признал, что здесь могут потребоваться определенные корректировки. Это решение было тепло встречено профсоюзами, которые стремились избежать повторения инфляции 1922–1933 годов. Своей директивой № 26 от 26 января 1946 года Совет также установил продолжительность рабочего дня на уровне восьми часов в день и сорока восьми часов в неделю. Более того, продолжительность рабочего дня была относительно неважной, когда большинство фабрик в любом случае работали в режиме коротких смен из-за отсутствия топлива, и, даже если бы фирмы могли позволить себе платить более высокую зарплату (но они не могли), ее уровень вряд ли имел значение, когда так много сделок осуществлялось по бартеру. Все это затрудняло работу профсоюзов по выработке заработной платы и условий труда путем коллективных переговоров, что, по мнению британцев и, в некоторой степени, американцев, должно было стать их основной функцией. Более того, установление ставок заработной платы путем свободных переговоров без вмешательства государства было непривычным для Германии, где задолго до 1933 года они регулировались законом. Профсоюзы привыкли добиваться государственной поддержки посредством обязательного арбитражного решения даже в тех случаях, когда между двумя сторонами в отрасли было достигнуто предварительное соглашение.

Именно в этих условиях на западе возникло требование, чтобы профсоюзы участвовали в различных политических и социальных событиях, подобно тому, как это делала FDBG в советской зоне. Во многих областях, действительно, было предусмотрено, чтобы члены профсоюзов входили в консультативные комитеты (например, по денацификации) и во временные организации, созданные для контроля над угольной и сталелитейной отраслями. Однако чувствовалась некоторая нерешительность в отношении того, чтобы пойти дальше и предоставить профсоюзам законное положение во многих секторах общественной жизни, опасаясь поставить под угрозу их независимость из-за слишком тесной связи с государственной машиной и вернуть их в партийную политику, когда они, наконец, смогли вырваться на свободу. Причины такого нежелания не всегда были понятны немцам, и в результате возникло определенное недоверие к британским и американским контрольным органам.

Область, в которой профсоюзы в основном оказывали свое влияние, касалась права на совместное решение или «соопределение» (Mitbestimmungsrecht). Это было тесно связано с движением производственных советов, которое процветало в Германии с 1919 по 1933 год и начало спонтанно возникать во многих частях Германии после капитуляции. Производственные советы избирались всем персоналом предприятия, кроме работодателей, и поэтому обычно включали членов более чем одного профсоюза. Таким образом, по традиции и уставу они в определенной степени были конкурентами профсоюзов и, конечно, профсоюзов, организованных на отраслевой основе. Британцы и американцы опасались, что они могут попасть в руки левых элементов и создать организацию, которая будет конкурировать с профсоюзами за лояльность; русские рассматривали их как средство укрепления солидарности рабочего класса.

Вопрос о том, как поступить с ними, был вынужденным, поскольку члены некоторых советов в характерной для Германии манере настаивали на юридическом определении статуса, подобного тому, который они имели во времена Веймарской республики, что и было предусмотрено в Законе Контрольного совета № 22 от 10 апреля 1946 года. Создание таких советов считалось необязательным, и предполагалось, что их точные права и функции должны стать предметом переговоров между двумя сторонами отрасли на уровне предприятия. Однако, чтобы предотвратить столкновение между двумя типами органов, Закон настаивал на том, что советы должны тесно сотрудничать с профсоюзами; по этой же причине профсоюзы на западе стремились определить позицию советов, опубликовав «Типовое соглашение» с отдельными работодателями, и проводили кампанию за то, чтобы их члены получили места в советах. Это разрушило надежды коммунистов на то, что они смогут использовать советы для восстановления контроля над рабочими, которого они были лишены в результате развития профсоюзного движения. Тем не менее опасения британского отдела по трудовым ресурсам о том, что рост производственных советов может скорее ослабить, чем укрепить организованное трудовое движение в Германии, оказались вполне обоснованными. «Вместо того, чтобы ваши фабричные советы выросли из профсоюзного движения… [они] создаются сами по себе, питаются и подпитываются… этим законом и ставят перед вами проблему внедрения в вашу организацию». DGB удалось держать советы под достаточно жестким контролем, но они оставались органами, которые заботились об интересах рабочих на отдельных заводах, в то время как профсоюзы казались рядовым рабочим внешними организациями, действующими на более высоком уровне и проявляющими себя в основном как сборщики взносов. В то же время интерес профсоюзов и их недоверие к работодателям заставили их выдвинуть требования о предоставлении контрольных полномочий, выходящих далеко за рамки тех, которые существуют для совместных консультаций в Великобритании. Это вновь показалось британским властям рискованным и неоправданно амбициозным; немцы ответили, что обстановка изменилась и что британская система подразумевает доверие к доброй воле работодателей, которого не было в Германии. Подобные настроения хорошо иллюстрируют некоторые замечания, сделанные Гансом Боклером в ответ г-ну Льюсу на уже упомянутой конференции:

«Когда мы говорим о паритете решений для трудящихся, это не лозунг. У нас имеются самые насущные и реальные основания для того, чтобы попытаться добиться этого. Ведь мы живем в двадцатом веке, в эпоху беспрецедентных событий. Рабочий больше не желает мириться с положением, в котором он является лишь объектом деятельности других людей. Следует помнить, что две войны и их последствия показывают нашу немецкую экономику в весьма плохом свете. Нельзя назвать хорошим руководством – ни политическим, ни экономическим – то, которое в итоге приводит собственный народ и весь мир к двум войнам со столь ужасными последствиями. И поскольку мы всегда были вынуждены признать, что трудящиеся классы в Германии недальновидны и упрямы, и поскольку твердо намерены не допустить, чтобы нас снова привели к тому состоянию, о котором я только что говорил, мы настаиваем на своих правах в этом вопросе. И если мы осознаем это, то никогда не станем столь малодушными, упрямыми и недальновидными, какими оказались работодатели».

Согласно Типовому соглашению, с производственными советами предстояло консультироваться не только по вопросам заработной платы, социального обеспечения и условий труда, но также и по всем вопросам комплектования штата и продвижения по службе. Работодатели также должны были предоставлять им регулярные отчеты о производственных процессах и программах и обеспечивать доступ к бухгалтерским книгам компании. Впоследствии эти права были расширены, прежде всего в декартелизированных отраслях промышленности, и «соопределение» заменило социализацию промышленности в качестве главного интереса профсоюзного движения в Западной Германии после войны. Не будучи особенно популярным среди работодателей, оно, безусловно, помогло избежать трудовых волнений во время экономического возрождения Германии; без него легко могли бы возникнуть более настойчивые требования о повышении заработной платы.

В течение зимы 1946/47