невосприимчивыми к демократическим идеям. В самой сфере образования сохранилось и даже процветает слишком много узколобых реакционных традиций. Культура остается в значительной степени уделом среднего класса, который чувствует угрозу своему социальному положению. Преподавание путает знания с мудростью, не стимулируя выработку собственных суждений и инициативу. Но впечатление все-таки осталось. Остается вопрос, можно ли помочь и укрепить тех, кто осознал альтернативные возможности, или их захлестнет нарастающая волна реакции? Несомненно, если бы больше полагались на непосредственное воздействие, результаты, как представляется, были бы достигнуты быстрее. Но французы, сделав такую ставку, вызвали энергичное сопротивление со стороны немцев, и с теми же трудностями столкнулась инициативная программа, с помощью которой американская армия пыталась научить демократическим методам молодежь своей зоны. Даже русские, несмотря на успехи в своей оккупационной зоне, добивались своих целей методами, вызвавшими глубокую ненависть местного населения. И, рассматривая то, чего добились русские, мы всегда должны помнить, что это лишь один из аспектов всесторонней социальной реорганизации, которая не могла не отразиться на системе образования. Здесь, как и во многих других областях, мы находим основную проблему, с которой столкнулись западные союзники.

«Реформа образования предполагает социальную реформу, направленную на усиление влияния тех слоев, в которых демократический дух наиболее силен, потому что для них демократия представляла собой жизненно важный интерес.

Проблема образования в Германии, как и везде, является проблемой общества, и перевоспитание Германии может быть успешным в долгосрочной перспективе только в том случае, если оно будет рассматриваться как часть процесса социальной реорганизации. Веймарская республика с ее тщетной попыткой привить демократическую теорию обществу, в котором влиятельные элементы были равнодушны или враждебны к ней, должна стать для нас предупреждением… Перевоспитание в британской зоне. должно в итоге оцениваться по тому, в какой степени идеалы, которые оно ставит перед немцами, ведут к изменению социального характера учреждений и к принятию немцами более широкой и прогрессивной концепции взаимоотношений между образованием и обществом».

В западных зонах были и те, кто утверждал, что это перевернутый с ног на голову подход и что образование не определяется окружающим обществом, оно способно стать отправной точкой для изменения самого этого общества. Конечно, эти теоретические антитезы гораздо более упрощены, чем реальность, и никто не станет отрицать, что образование влияет на ценности и привычки общества. Но современные представления о таких вопросах не способствуют идее о том, что образование может стать отправной точкой.

«Культивирование в детях черт, взглядов, привычек, чуждых их культуре, – это не путь к покорению мира. Каждая новая религия, каждая новая политическая доктрина должна была сначала привлечь на свою сторону взрослых, создать маленькую базовую культуру, в стенах которой будут процветать ее дети… Те, кто хочет изменить наши традиции и лелеет утопическую, но, возможно, вполне жизнеспособную надежду на то, что они смогут сделать это сознательно, должны сначала собрать достаточно большое количество взрослых, которые вместе с ними захотят внести небольшие изменения в наши традиционные взгляды, которые предстают перед нашими пропитанными культурой умами. Это в равной степени относится и к тем, кто хочет внедрить у себя части развитой традиции других обществ. Такие изменения во взглядах взрослых происходят медленно, они больше зависят от особо одаренных или мудрых людей, чем от массовых образовательных схем».

Глава 16. Два конструктивных влияния

Рабочие и церковь были двумя самыми важными источниками уже ранее упомянутого сопротивления нацистам. Их отношение к происходящему, несомненно, имело большое значение для нового государства, и поэтому необходимо сказать кое-что и о тех и о других[87].

Профсоюзы

И русские, и западные союзники отдавали себе отчет, что профсоюзы требуют поддержки. 10 июня 1945 года русские объявили о назначении временного комитета из восьми человек, призванного отстаивать интересы берлинских рабочих. На следующий же день этот комитет объявил о создании Свободного немецкого профсоюза (Freier Deutscher Gewerkschaftsbund или FDGB), органа, который, как оказалось впоследствии, не был ни свободным, ни профсоюзом в обычном понимании этого слова. 10 июля рабочим русской зоны было поручено объединяться в «свободные профсоюзы». Параграф 10 Политических и экономических принципов Потсдамского соглашения гласил, что «при условии… поддержания военной безопасности разрешается создание свободных профсоюзов». Один из первых законов, принятых Контрольным советом, распустил Нацистский трудовой фронт (Deutsche Arbeitsfront) и предоставил рабочим свободу организации.

Сразу же встал вопрос о том, должен ли существовать один профсоюз, разделенный географически на местные отделения, или много, разделенных по отраслям. Русские инстинктивно склонились к первому решению. Правда, в советской оккупационной зоне было создано восемнадцать подчиненных промышленных союзов, которым разрешили выдвигать половину членов Совета FDGB (Bundesvorstand). Но основа была местной, она составлялась из групп на отдельных заводах, через районные и земельные комитеты, к съезду FDGB, который утверждал кандидатуры от промышленных союзов в Совет и выдвигал остальных членов. Но, как это часто случается в коммунистических государствах, видимость демократического здания, построенного с самого нижнего «этажа», оказалась весьма обманчива. Первоначальные должностные лица FDGB, большинство из которых коммунисты, с самого начала были выдвинуты без всякого намека на свободные выборы, и, хотя впоследствии они прошли через внешние процедуры утверждения в своих должностях органами, которые они же и создали, результат был предрешен заранее. Отдельным профсоюзам было разрешено не иметь собственных средств. FDGB, по сути, являлась организацией, действующей в тесном контакте с политическими правителями и управляемой из центра. Ее главной задачей было держать рабочих зоны под контролем, убаюкивая их тем, что они якобы имеют право голоса в управлении своими делами. Но все-таки это был небольшой прогресс по сравнению с Deutsche Arbeitsfront. В Берлине, где FDGB попыталась создать единую организацию для всех четырех секторов, возникли значительные разногласия, и Комендатура не смогла утвердить ее Устав.

На развитие событий в западных зонах в значительной степени подействовал восточный пример. Но на них также повлияли воспоминания о профсоюзном движении до 1933 года, когда оно было разделено на три параллельные группы: «свободные», или социалистические, профсоюзы, христианские национальные профсоюзы и демократические, или «либеральные», профсоюзы.

Такое соперничество мешало общим действиям и, как считалось, играло на руку нацистам. Соответственно, выжившие в тот период, которым в некоторых случаях удалось сохранить костяк местной организации и взять на себя инициативу по возобновлению деятельности после краха, стремились извлечь пользу из этого урока. Они настаивали на том, что движение должно стать единым и, как следствие, что профсоюзы должны стоять вне политических партий. Некоторым, кто больше склонялся к правым, не нравилась такая политика, они опасались, с одной стороны, что их собственные